18
Обличитель чужих нравов в своих домашних, непосредственных движениях
На столе горела сальная свечка; в комнате было почти не топлено.
Виктор Басардин сидел и писал новый извет на Эммануила Захаровича.
Он описывал историю сестры и только относился к ней в несколько нежном тоне: он описывал эту бедную овечку, которая, под влиянием нужды, пала пред злодеем, который теперь не дает ей ни копейки…
«Во имя всех святых прав человечества, — рисовало его расходившееся перо: — я требую у общества, чтоб оно этого человека, так низко низведшего и оскорбившего женщину, забросало, по иудейскому закону, каменьями, а кстати он и сам еврей и живет в К…, на Котловской улице».
Последнее было прибавлено в виде легонького намека на действительный случай.
Единственная свидетельница его писательских трудов, Иродиада, все это время лежала у него преважно на диване и курила папироску.
Виктор, дописав свое творение, потянул исподлобья на нее взор и несколько поморщился. Ему не нравилась ее чересчур уж свободная поза.
— Иродиада, поди, сними с меня сапоги: ноги что-то жмет! — сказал он, желая напомнить ей, кто она такая.
— Очень весело! — говорила она.
— Тащи сильней! — сказал ей Виктор.
Иродиада стащила сапог и бросила его с пренебрежением на пол.
— Тащи сильней! — сказал ей Виктор.
— Подите! Силы у меня нет, — отвечала Иродиада.
— Говорят тебе, тащи! Хуже, заставлю, — продолжал Виктор, уже бледнея.
— Как же вы меня заставите? Руки еще коротки.
— А вот и заставлю! — проговорил Виктор и, не долго думая, схватил Иродиаду за шею и пригнул ее к ноге.
— Тащи! — повторил он.
— Караул! — крикнула было Иродиада.
— Не кричи, а то бить еще буду! — проговорил он и в самом деле другою рукой достал со стола хлыст.
Иродиада лежала у ног его молча, но сапога не снимала. Так прошло с четверть часа.
Виктор ее не пускал.
— Ну, давайте, уж сниму! — сказала наконец она и сняла.
Виктор ее сейчас же отпустил. Иродиада опрометью бросилась бежать от него.
— Чорт!.. дьявол!.. леший!.. тьфу!.. — проговорила она в передней.
Виктор только посмотрел ей вслед, потом, взял шляпу, надел шинель и пошел к сестре. Главная, впрочем, причина его неудовольствия на Иродиаду заключалась в том, что он просил у нее перед тем взаймы денег, а она разбожилась, что у нее нет ни копейки, тогда как он очень хорошо знал, что у ней есть больше тысячи, которые она накопила, когда была любовницей Иосифа.
— Ты Иродиаду прогони! — начал он прямо, придя к сестре.
