Начальник края, с близко придвинутыми с обеих сторон восковыми свечами и с очками на носу, что-то такое читал.
Около него, по левую руку, стоял красивый правитель канцелярии, а по правую — сидел губернский предводитель дворянства, мужчина, ужасно похожий на кота и с явным умилением слушавший то, что читал губернатор.
Бакланову предводитель его уезда указал на место после себя.
— Что это такое? — спросил его Бакланов.
— Речь говорит! — отвечал ему предводитель, указывая головой на начальника края.
— О чем?
— Крестьян у нас отбирают на волю! — отвечал предводитель, как-то странно скосив глаза.
— «Господа! — продолжал начальник края, не совсем разбирая написанное: — русское дворянство, всегда являвшее доблестные примеры любви к отечеству и в двенадцатом еще году проливавшее кровь на полях Бородина…»
На этом месте старик приостановился.
— Где и я имел честь получить этот небольшой знак моего участия! — прибавил он, показывая на один из множества висевших на нем крестов.
— «Русское дворянство, — продолжал он снова читать: — свое крепостное право не завоевало, подобно…»
— «Феодалам!» — поспешил ему подсказать правитель канцелярии.
— «Феодалам, — повторил генерал: — но оно получило его от монаршей воли, которой теперь благоугодно изменить его в видах счастья и благоденствия всем любезного нам отечества…»
Начальник края опять остановился, поправил очки и многозначительно на всех посмотрел.
— «Этот пахарь, трудящийся теперь скорбно около сохи своей, вознесет радостный взор к небу!» — говорил он и поморщился.
Речь эту, как и все прочие бумаги, ему сочинял правитель канцелярии, и старый генерал место это находил чересчур уж буколическим. Но правитель канцелярии, напротив, считал его совершенно необходимым; сей молодой действительный статский советник последнее время сделался ужасным демократом: о дворянстве иначе не выражался, как — «дрянное сословие», а о мужиках говорил: «наш добрый, умный, честный мужичок».
— «Видимое мною на всех лицах ваших, милостивые государи, одушевление, — продолжал начальник края: — исполняет меня надеждою, что мы к сему святому делу приступим и исполним его с полною готовностью…»
— Все? — спросил он, остановясь, правителя канцелярии.
— Все-с! — отвечал тот, беря у него бумагу.
Замечаемые однако начальником края одушевленные лица сидели насупившись, и никто слова не начинал говорить.
Поднялся губернский предводитель.
— Милостивые государи! — начал он, заморгав в то же время глазами, что ужасно, говорят, скрывало таимые им мысли. — Милостивые государи! Я радуюсь, что несу звание губернского предводителя в такое великое время. Первое мое желание — выразить перед престолом монарха ваши чувства радости и благодарности. Вам, милостивые государи, дана возможность сделать великое и благодетельное дело для наших меньших братий!.. Дайте адрес! — прибавил он, торопливо обращаясь к правителю канцелярии.
