Аудитор, при входе Бакланова, допрашивал уже главную преступницу, девку дет двадцати семи, с неумным, истощенным и распутным лицом, в платчишке на голове и в оборванном капотишке, с кандалами на руках и ногах. На все вопросы, прежде чем отвечать, она моргала носом и обтирала его потом, звеня цепями. У печки, в комнате тоже стоял арестант, с более умным и зверским лицом, и тоже в наручнях.
Все это неприятно и тяжело поразило Бакланова. Он сел. Ему подали чай; он отказался.
— Ну, так как же? Накануне Вздвиженья?.. — говорил хладнокровно аудитор, смотря одним глазом в такан чаю, из которого по временам прихлебывал, а другим — в лежавшие перед ним допросы.
— Да-с! — отвечала девка, моргнув носом.
— Ты сама-то что же делала?
— Я, батюшка, на ножках только у него посидела.
— Кто же за голову-то его держал? — продолжал аудитор.
— Николай-с! — отвечала девка, показав головой на мужчину-арестанта.
Тот при этом сделал что-то вроде гримасы, и трудно было сказать, что она означала, — усмешку ли, или так его только подернуло.
— Он за волоски, чу! говорит, его держал, — прибавила девка.
— Что ж ты слышала при этом: оборонялся ли тот, бранился ли? Может быть, не давался?
— Нет-с, всхлипнул только раза два этак горлышком, — отвечала девка.
У Бакланова начинали волосы становиться дыбом.
— Что это такое она рассказывает? — спросил он презуса, который с грустным видом прислушивался к ответам арестантки и на вопрос Бакланова даже не ответил.
— Чем же, каким орудием была нанесена ему смерть? — продолжал между тем спрашивать аудитор.
— Да я и не знаю, — отвечала девка, в самом деле, кажется, не знавшая.
— Чем? — обратился аудитор к мужчине.
— Бритвой-с, — отвечал тот и опустил глаза в землю.
— Но что же за причина, заставившая их убить? — вмешался опять Бакланов и потом, не дав ответить себе чиновнику, производившему следствие, он вдруг обратился к подсудимой: — Но что за причина, любезная, побудила тебя это сделать?
— Господин, судырь, один научил нас и две тысячи рублев денег дал нам за то.
— Где же и какой это господин? — заговорил торопливо Бакланов. — Он содержится, вероятно, в остроге тоже?
— Врет все! отводы одни! — произнес с печальной усмешкой презус.
— Я не видывала их-с, не знаю, кто такие, — отвечала девка.
— Стало быть, они не за жестокое обращение, как сказано в предписании, убили господина, а их кто-то подучил к тому? — не отставал Бакланов.
— Так и есть, как сказано в предписании-с!.. Видят, что пишут… из всего дела соображают, — объяснил было ему провиантский чиновник.
