— Но как же? Нет, позвольте, господа! — восклицал Бакланов, начиная уж горячиться. — Вы за жестокое обращение убили барина, или вас научили? — обратился он к арестанту-мужчине.
— Было того и другого, — отвечал тот, переступив с ноги на ногу. — Известно, если бы господин был подходящий, не сделали бы того.
Аудитор однако снова приступил к допросам.
— Совершив преступление, что вы сделали?
— На пароход пошли, — отвечала девка.
— Тут, значит, вас и взяли?
— Да-с. Билеты нам тот же господин еще накануне принес. Мы пошли, да хожалый нас и встретил… Он, как приходит в квартал, там и говорят: «Коклевского убили». А он говорит: «Я лакея, говорит, его видел, на пароход идет!»
— Знаем это, знаем!.. — перебил ее аудитор.
— Но где же этот господин, который их научил? Вот кого надо отыскать! — повторил Бакланов, продолжая двигаться на стуле. — Ты тоже не знаешь? — обратился он к мужчине-арестанту.
— Не знаю, ваше благородие, как есть пред Богом, — отвечал тот, пожав плечами.
— Каким же образом тебя уговорили?
— Недели две, ваше благородие, он к нам ходил, все уговаривал. Здесь тоже народу много-с, город проезжий… Кто его знает, кто такой?.. — «Вот, говорит, вам две тысячи целковых, поедете на Кавказ, паспортов там не спрашивают».
— Все вздор… Из злости на барина только и сделали, из дела-то это видно! — подтвердил опять провиантский чиновник.
— Это что ж? Не запираемся в том, ваше благородие, — отвечал арестант: — господин был, не тем будь помянут, воды другой раз подашь, не утрафишь: холодна, либо тепла; дуют-дуют, ажно кости все трещат, помилуйте-с! — прибавил арестант, обращаясь более к Бакланову и даже с небольшим признаком слез на глазах.
Но тому больше было жаль девку; видимо, что она была только дура набитая.
— Как же она-то, зачем участвовала? — спросил он опять арестанта, указывая на девку.
— Из-по любви ко мне, — отвечал тот.
— А у тебя связь с ней, а?
— Да-с.
— Была? — спросил он самое девку.
— Гуляла с ним.
Бакланов с большим еще участием взглянул на них.
«О, любовь! кого ты ни связуешь?» — подумал он глядя на эти два некрасивые существа.
Презус между тем посмотрел на часы и объявил, что заседание кончилось.
Бакланов уехал домой, возмущенный до глубины души: «вероятно, что этот господин, их научивший, и их барин были оба мерзавцы, — а наказание терпят только эти два полуидиота; непременно надобно бы их участь облегчить, а того злодея поймать».
Герой мой был очень еще неопытен в судебной практике.
