Начнем с того, что объединяет многие произведения современной научной фантастики. Очевидно, речь идет прежде всего о некоем допущении, фантастическом изобретении, то есть о чем-то новом, привнесенном в нашу жизнь фантазией, названном нами новым элементом мира. И действительно, пока наука не располагает конкретными доказательствами телепатического общения. Однако на "Неукротимой планете" (английское название "Мир смерти") Гаррисона телепатическое давление ненависти является основным двигателем сюжета, а в "Уничтоженном человеке" Бестера мысленное прощупывание — элемент важный и даже необходимый. В итоге налицо новая сущность — "шестое чувство".
Как уже говорилось, мечта о лучшей жизни заставляла писателя придумать новый компонент, «изобрести» чудесный аппарат, который увеличивал власть человека над природой, облегчал труд, скрашивал досуг. Так стали появляться "фантастические изобретения", которые затем постепенно вошли в нашу жизнь в виде изобретений инженерных. Вряд ли есть смысл перечислять их. Здесь и самолет, и подводная лодка, и телевизор, и синтетическая пища. Люди хотели этого веками и, наконец, получили. Мечты о новых компонентах были, таким образом, мечтами розовыми. Потеря мировых компонентов, напротив, вела к последствиям сугубо негативным. Тот же Петер Шлемиль, утратив тень, чуть не потерял невесту. И в самом деле, испокон веков прибыль-это прибыль, а утрата — она и есть утрата.
И в этом смысле "Неукротимая планета" и "Уничтоженный человек" вполне традиционны. "Телепатический элемент" — по крайней мере этого явно хотели авторы — обогащает и яростную планету, и общество, в котором живут и действуют Рич, Пауэлл, де Куртнэ. Более того, экстрасенсорное восприятие служит конечной победе добра над злом. Весь вопрос в том, насколько это оправдано, насколько выдерживает строгую проверку социологии и литературы.
Начнем с литературы…
У Альберто Моравиа есть рассказ "Новый тот свет", герой которого, рядовой американский шахтер, вдруг прямо из шахты проваливается в преисподнюю. Далее писатель рисует весьма своеобразную картину современного ада, лишенного привычных орудий, которыми вот уже сколько веков церковь устрашала грешников. Ни голубых огней пузырящейся в пламени серы, ни кипящей в котлах смолы, ни раскаленных сковородок. Но почему так горько и жалобно стонут тени, если на роковых кругах последнего приюта они избавлены от страшных физических мук? Чего же не хватает им в благоустроенной преисподней, если каждый здесь занят привычной земной работой, согласно полученной при жизни квалификации? "Где мой электрический токарный станок?" — простирает руки в туман бывший токарь. "Таскать воду ведрами, когда на земле насосы!" — жалуется водопроводчик. "Я прикован к веслам и парусу. Где мой теплоход?" — тщетно ждет ответа моряк. И даже солдат напрасно молит корректных, но равнодушных чертей: "Только на час, только на час верните мне мой двухствольный пулемет".
