— Да, — ответил хозяин, разглядывая Гаврилеску. И, помолчав, заметил: Будто и я вас знаю.
— Будто, будто… — произнес Гаврилеску и растерянно улыбнулся. — Я давно отсюда, — продолжал он. — У меня здесь были друзья. Мадам Трандафир.
— Да, Господи, прости ее, грешную…
— Мадам Эльза Гаврилеску.
— Ах, и с ней тоже что-то случилось, — прервал его корчмарь, — а что до сего дня никто толком не знает. Полиция искала ее мужа несколько месяцев, но так и не нашла, ни живого, ни мертвого… Точно сквозь землю провалился… Бедная мадам Эльза ждала его, ждала, а потом уехала к своим в Германию. Вещи распродала и уехала. Добра у них не больно много было, жили бедно. Я и сам раздумывал, не купить ли рояль.
— Значит, она уехала в Германию, — произнес Гаврилеску мечтательно. — И давно?
— Давно. Давно. Через несколько месяцев после того, как исчез Гаврилеску. Осенью будет двенадцать лет. Даже в газетах писали…
— Интересно, — прошептал Гаврилеску и принялся обмахиваться шляпой. — А если я вам скажу… и дам честное слово, что это чистая правда: сегодня утром я разговаривал с ней. Более того: мы вместе пообедали. Моту сообщить вам даже, что ели.
— Должно быть, вернулась, — озадаченно произнес корчмарь.
— Нет, не вернулась. Она и не уезжала. Тут кроется какое-то недоразумение. Сейчас я немного устал, но завтра утром я во всем разберусь…
И, слегка поклонившись, он вышел.
Он шел медленно, держа в одной руке шляпу, в другой — платок и подолгу отдыхал на каждой скамейке. Ночь была свежая, безлунная, на улицу изливалась прохлада садов. Его догнала пролетка.
— Вам куда, барин? — спросил извозчик.
— К цыганкам, — ответил Гаврилеску.
— Тогда садитесь, за две двадцатки довезу, — предложил извозчик и остановил пролетку.
— К сожалению, у меня маловато денег. Осталось сто леев да еще какая-то мелочь. А сотню стоит вход к цыганкам.
— Побольше, — произнес извозчик и рассмеялся. — Сотни-то вам не хватит.
— Я сегодня после обеда сотню платил… Спокойной ночи, — прибавил Гаврилеску и пошел прочь.
Но извозчик поехал следом.
— Это пахнет душистый табак. — Извозчик глубоко вздохнул. — В саду господина генерала. Я потому и люблю ездить здесь ночью. Есть
клиенты, нет ли, я все равно ночью здесь проезжаю. Страсть как люблю цветы.
— У тебя артистическая натура, — улыбаясь, сказал Гаврилеску.
И, приветственно подняв руку, присел отдохнуть, но извозчик, круто осадив лошадь, подъехал к скамейке. Вынул табакерку и принялся скручивать цигарку.
