— А потом снова туда намылишься… Лучше уж не говори ты Арктике прощай.
— Как ты сказала?!
— Что ты снова туда намылишься.
— Нет, дальше!
— Не говори ты Арктике прощай. А что?
Так жена придумала мне название этой книги.[1] И благословила в путь без особых отговариваний и драм. Впрочем, ничего другого я и не ожидал. «Кровь!» — как заметил у Булгакова Воланд. А по крови моя жена родная племянница Глеба Травина — «человека с железным оленем», который в начале тридцатых годов в одиночку прошел и проехал на велосипеде восемнадцать тысяч километров советского арктического побережья — подвиг, который вряд ли кому-нибудь удастся повторить.[2]
Итак, я отправился в Арктику, возвратился домой и сижу за письменным столом. Сижу, битком набитый впечатлениями, с ворохом блокнотов и записей, оставшихся неиспользованными еще с предыдущих экспедиций, и еще не зная, с чего начать.
Решил я пока только одно: книга будет строго документальная. Другими словами, постараюсь по возможности говорить правду, и только правду. Почему «по возможности»? А потому что не люблю выносить сор из избы: о человеке, с которым преломил хлеб, который пододвинул тебе свой котелок и обогрел тебя, — или хорошо или ничего. За двадцать лет странствий по высоким широтам полярники привыкли ко мне, считают за своего и говорят в моем присутствии всё, уверенные, что я не использую во вред их откровенность.
Поэтому — «по возможности». Нет, врать я не стану, но об иных событиях и людях просто умолчу.
И последнее.
Некоторые читатели упрекают меня за преувеличенную восторженность, с какой я пишу о полярниках, летчиках, моряках. Наверное, она действительно имела место, особенно в ранних книгах, когда я смотрел на этих незаурядных людей широко распахнутыми глазами новичка. Однако, хотя с годами многое стало восприниматься более критически, мое литературное кредо не изменилось. Самому автору об этом не очень принято распространяться, но раз уж пошел такой разговор…
Одни пишут жизнь такой, какой она никогда не была и никогда не будет; другие — такой, какова она есть на самом деле. Я стараюсь писать жизнь не только такой, какова она есть, но и такой, какой бы я хотел ее видеть. Недостаток, но что поделаешь, если пишешь главным образом о людях, к которым испытываешь сердечную симпатию?
Ну а теперь можно приступать к воспоминаниям — об Арктике, товарищах и себе. Начну с Валерия Лукина, с именем которого будет связана значительная часть этого повествования. Мы познакомились восемь лет назад при обстоятельствах, о которых я еще не рассказывал, но именно ради встреч с ним я дважды отправлялся в Арктику.
