Но она уже возвращалась. На ее мокром лице не было гнева. Она снова села рядом со мной, не слишком близко, натянув подол на колени. Она поискала носовой платок, но не нашла, и вытерла лицо одеялом.
— Я не хотел обидеть вас, мисс Эмия.
Она ошеломленно взглянула на меня, затем истерически рассмеялась.
— Ах ты бедный глупыш! Это я во всем виновата, и теперь, думаю, ты считаешь, что я из тех девиц, которые готовы делать это с каждым, ты думаешь, что я непорядочная, правда?.. Но я не такая, Дэви, и когда только ты и я, мы же такие хорошие друзья, не называй меня мисс Эмия, ради всего святого! О, Дэви, мне в голову приходят такие вещи, я не могу объяснить, тебе не понять…
По меньшей мере, она снова начала говорить. Моя паника утихла. Ручеек потек дальше, становясь все более и более мирным.
* * *
Кстати, о ручейках…
Я прекратил записи неделю назад и вновь возобновил их этим днем, услышав журчание тропического ручейка. День был заполнен трудами по нашему поселению на острове. Мы собираемся остаться здесь по меньшей мере до тех пор, пока не родятся все те, кто пребывает сейчас в материнском лоне, а может быть, и дольше. Возможно, кто-то останется, а остальные продолжат путь — не могу вообразить, чтобы капитан Барр позволил своей шхуне слишком долго стоять на якоре… Ручеек бежит около шалаша, который мы с Ники делим с Дионом и еще троими, пока строятся более постоянные здания для нашей колонии.
Островок небольшой, приблизительно овальной формы, его размер в самом широком месте, с севера на юг, составляет примерно десять миль. Он, по-видимому, находится в том районе, где старые карты показывают нам несколько точек, называемых Азорами. В первый день мы обошли вокруг него на корабле, затем, не видя на горизонте никакой другой земли, осторожно вошли в одну бухточку — залив на восточном побережье. Мы встали на якорь в пяти морских саженях от чистой отмели, где стая серых обезьян перебирала ракушки, отыскивая съестное — крабов-отшельников. Остаток дня и ночь мы провели на борту корабля, изучая прибой — он здесь весьма умеренный — и пытаясь обнаружить следы человека или еще какой-нибудь опасной формы жизни.
Никому не спалось — была глубокая теплая ночь, свободная от усталости и страхов морского перехода, с полной луной — самое время для музыки, выпивки и буйного веселья. Нас сорок — шестнадцать женщин и двадцать четыре мужчины — и почти все мы молоды. Утром мы сошли на берег, не слишком терзаемые похмельем, и все бодрые, за исключением Мистера Вилбрэма, который бодрым не бывает никогда.
