— Прохладненько, — довольный, признался он, — и не жжет. А то кожу будто кто на спицы накручивал.
— У меня мать по деревне первая лекарка, — со вздохом проговорил Сергей. — От каждой болячки у нее своя травка. По малолетству я с ней по лугам да тайге шастал, цветочки, ягодки, листики собирал. А подрос — к бате на трактор потянуло. Люблю всякие машины. Днем бы и ночью с ними возился!.. Да ладно, соловья баснями не кормят. Эх, жизнь наша кубекова... Давай хоть зерна погрызем. Не пойму только, откуда такие? Уж больно крупные.
— Это ж кукуруза, — недоверчиво посмотрел на него Костя. — Разве не ел на Украине мамалыгу?
— Я с Ленинградского фронта в Польшу попал, а там откуда кукурузе взяться... Ох и наголодовал я. Жрали, што под руку попадет. Как-то спер банку пушечного сала и слопал. Еле-еле меня в лазарете выходили.
Кукурузные зерна, крепкие как речная галька, они подолгу крушили зубами, перетирали в клейкую массу и медленно сосали, чтобы почувствовать хотя бы видимость сытости. Хлебные корочки размочили в воде, растерли, а болтушку выпили. Лисовский, очищая ножом картофелину, жалел:
— И какие мы с тобой оболтусы. Даже энзе не прихватили, а там шоколад, сало...
— Ша, лейтенант, чужие! — сорванным шепотом предупредил Сергей. Он пробрался к окну, спрятался в простенок и через тюлевую занавеску, чудом уцелевшую на правой половине рамы, наблюдал за двором, в дальнем углу которого появились пятеро мужчин в штатском, но с автоматами под мышками. Груздев тихонько вытянул парабеллум из-за ремня.
— Не стреляй! — подобрался к нему Лисовский. — Кажется, поляки...
— Ближе подпустим — не справимся. У них автоматы, а может, у? гранаты.
— Товажищи! — крикнул лейтенант. — Бардзо прошу...
По окну разом хлестнули автоматы, кухня наполнилась сухой, въедливой, как перец, пылью от сбитой пулями штукатурки.
— Швабы! — послышался громкий голос. — Невзгода, боевники! До бою!
- Ошибка! Обмова! Подождите, мы — русские...
— Москали! Геть, лайдаки... Я зроблю з вас пяль!
— Ничо, дают братья-славяне! — обозлился Сергей.
— Аковцы! — пригнулся Костя. — Они ни русских, ни немцев не признают. Попади им в руки, они не станут чикаться...
— Не высовывайся! — предупредил Сергей и исчез в двери. Костя огляделся, заметил на буфете круглое зеркальце, подполз и снял его. Вернулся к простенку, поднял зеркальце на уровень глаз и убедился, что через него можно наблюдать за неожиданным противником. Стреляли из подъезда наискось. Аковцы прятались за колоннами и выступом стены. Молчание парней их ободрило. Из окна выглянул главарь группы со свисающими ниже подбородка усами и подал команду. С новой силой вспыхнула стрельба. Усатый вскочил на подоконник, словно собрался нырнуть во двор, но пуля выбила из его вскинутой руки автомат, а самого опрокинуло в комнату. Глухо бухнул пистолетный выстрел, другой, кто-то вскрикнул, и стрельба смолкла.
