Все получилось даже проще и легче, чем он ожидал, слегка нервничая в предчувствии развязки. Машу, так звали подружку, ничуть не смутила московская гостья. Пришла веселая, с бутылкой настоящей или поддельной «Хванчкары» – вдруг среди полуголода стала появляться вина, о которых раньше ходил только слух, что они действительно есть, и кто-то их пьет. Втроем сели ужинать, и его бывшая любовь, предупрежденная о его подружке, хоть и изображала из себя члена компании (а куда ей было деваться?), видно было, что чувствует себя не в своей тарелке. Что огорчена. Более того – что признала женское превосходство молодой соперницы и как-то поблекла, ушла в тень, что его удивило – ведь раньше она казалось самодостаточной.
Вина, конечно, не хватило – продолжили столичной из холодильника, впрочем, только мастер с подружкой – она отказалась – и когда пришла пора ложиться, мастер был в самом прекрасном расположении духа и предложил занять одно спальное ложе на троих. Шутил, но если бы женщины согласились, не возражал бы. Никогда в жизни не спал с двоими, а теперь, вроде, само к тому шло. Но она отказалась. «Ты пьян, Дмитрий» – сказала она и отчужденно, но в то же время зависимо, спросила: «Покажи, где я буду спать. Могу и на полу».
Мастер указал ей на тахту дочери в соседней комнате, повесил для нее в ванной полотенце. В узком коридоре они столкнулись плечами, и он, размягченный выпитым, взял ее за руки, то ли прося прощение, то ли давая понять, что она по-прежнему дорога ему. Скорее это было притворство, и она осуждающе выдернулась, что ей было теперь вовсе не по статусу. И мастер, хоть и был действительно пьян, удовлетворился этим ее осуждением. Он как бы предложил, а она его оттолкнула – теперь он был вправе поступать по-своему.
Она первой помылась, закрылась в комнате и замерла, а они еще дурачились, наполнив ванну и намыливая друг дружке чресла, хихикая и взаимно зажимая рты – близость третьего лишнего провоцировала на глупости и непристойности – и, добравшись до постели, бурно занялись любовью. Подружка вошла во вкус, да и застенное соседство подстегивало, и она стала охать и стонать как сумасшедшая. Пока в стену не раздался стук, и голос из приоткрывшейся двери не сказал: «Потише, пожалуйста. Спать мешаете».
Под утро мастер проснулся от боли в мочевом пузыре и, освободившись, лег к своей подруге с приливом нового желания. Так когда-то было у него с его бывшей любовью, – она отдавалась ему в полусне. Подруга спала как убитая, и его попытки овладеть ею спереди успеха не имели, а когда он, пристроившись к ее гладким ягодицам и с помощью собственной слюны увлажнив лоно, кое-как погрузился в него, подруга мекнула недовольно и оттолкнула его задом.
