Но оттуда, из комнаты Фариды, до него по-прежнему доносились ее вскрики; вдруг она начинала хрипеть, временами всхлипывала, и тогда голос ее становился тихим, жалобным. «Ну, оставь же меня в покое! Чего ты от меня хочешь?» — еле слышно доносилось до Кафара.
Поняв наконец, что стук не дает никаких результатов, Кафар натянул брюки, гютушил свет и на цыпочках вышел на веранду.
Стояла светлая лунная ночь, и ему хорошо было видно все, что делается в ее комнате. Гасанага разметался в своей кровати, раскрылся. Кафар осторожно подошел к нему, поднял с пола одеяло и укрыл мальчика. Тот даже не пошевельнулся — значит, спал крепко, и крики матери его не тревожили.
Темно было и у старой Соны, но дверь ее все еще оставалась приоткрытой.
Кафар в раздумье стоял между мальчиком и его матерью.
— Фарида-баджи, а Фарида-баджи…
Фарида в ответ начала громко всхлипывать. Кафар решился. Он подошел к постели, посмотрел ей в лицо. Оно было страдальческим, беспокойным, фарида лежала так плотно укутавшись одеялом, словно мерзла в эту теплую сентябрьскую ночь. Вдруг она снова вскрикнула, сбросила с себя одеяло и села в кровати. Решив, что она проснулась, Кафар отвел взгляд и сказал смущенно:
— Ты прости, Фарида-баджи…
Но тут же понял, что Фарида не слышит его. Она снова легла. Теперь глаза ее были закрыты, лицо осветилось спокойной улыбкой; ночная рубашка опять была расстегнута. Стараясь не смотреть в ту сторону, Кафар поправил на ней одеяло. Как ни старался он быть осторожным, Фарида вдруг встрепенулась, вскрикнула от испуга и села.
— Кто ты? — закричала она, вглядываясь в него расширившимися от страха глазами.
— Это я, Фарида-баджи, не бойся…
— Кто это — «я»? — Фарида в ужасе вжалась в стену.
— Да я же, Фарида! Я, Кафар…
— Что случилось? — начала она понемногу приходить в себя. — Что тебе надо?
— Ничего, Фарида-баджи, ничего. Просто слышу, ты опять…
Фарида долго смотрела на него тяжелым испытующим взглядом, наконец сказала:
— Хорошо, что разбудил… Сон опять страшный…
— Извини, я хотел как лучше, — пробормотал Кафар и все так же осторожно пошел к двери.
— Если тебе не трудно, — окликнула его Фарада, когда он уже был в дверях, — принеси мне воды… Что-то сердце никак не успокоится…
Кафар принес воды, протянул ей, да так и остался стоять, потому что Фарида стакана не взяла, а снова села в постели, опершись на его протянутую руку.
— А ты-то чего дрожишь? — со смешком спросила она. — Что, тоже дурной сон приснился?
