– Когда-то у меня был бубен, – вдруг вспомнил Толя Прахов. – Настоящий, шаманский – я его продал какому-то любителю этнографии. Других желающих почему-то не нашлось.
– Дикие люди… – снова повторила Ива с какой-то тоской – видимо, все еще под впечатлением рассказа Михайловского.
– Нет, Ива, они по-своему мудры. У тех же ненцев одна из главных традиций – священное почитание природы, – возразил Михайловский. – Ей нельзя наносить вред: например, ловить или убивать молодых птиц. Рубить молодые деревья у источников. Без нужды рвать растения и цветы. Бросать мусор и плевать в священные воды озер и рек. Нельзя громко кричать и сильно напиваться. Обидеть старого человека – такой же грех, как лишение живого существа жизни… Почитание огня. Кстати, огонь почитался всеми народами с древности – считалось, что тот обладает очистительной силой. Очищение огнем – обязательный ритуал, дабы гости не причинили хозяевам какого-либо зла. Из истории известен случай, когда монголы безжалостно казнили русских послов лишь за отказ пройти между двумя кострами перед ставкой хана…
– Я же говорю – дикие люди! – упрямо повторила Ива.
* * *
Зачем она все это делает – Ива не понимала. Наверное, особый род мазохизма. Ходила в этот дом, беседовала с Евой и Даниилом…
Странно было глядеть в его глаза и не находить в них никакого отзвука, никакого движения – она, Ива, была теперь для своего бывшего любовника пустым местом. Все досталось Еве – абсолютно все. Даже его фамилия, что почему-то особенно обидно. Уж могла бы эта Ева оставить себе девичью фамилию, не позорить имя Михайловского – своей бесцеремонностью, грубостью и глупостью!
Но, видно, такова судьба.
В этот свой приход Ева особо оригинальничать не стала – одарила Иву своим «фирменным» взглядом, который Ива без труда разгадала. Значил он: «Опять ты, милочка, черт знает во что оделась!»
«Почему Ева думает, что только ей одной известна истина, что только ей дано знать, как надо одеваться и как укладывать волосы?! – с бессильным раздражением подумала Ива. – Потрясающая самоуверенность! И как только Даниил ее еще терпит…»
Ива считала свои вещи образцом сдержанности и строгого вкуса. Она терпеть не могла то, что нравилось Еве, – все яркое, кричащее, блестящее, гламурное. Все эти бантики, розочки, рюши, этот нелепый, прихотливый крой в одежде… Тьфу.
А потом Ева совсем распоясалась – предложила им с Толей сойтись. Иву даже передернуло всю от подобной бестактности…
