Жаль, что нет возможности описать, что и как делают Илья и Вадим со своим Тошиком, и что с ними делает Тошик, - но вот и Антон получает свой, такой яркий в его, самом лучшем из возрастов, оргазм…
А Тошик настоящий мужчина, - и чемпион, - он сразу, - почти сразу, - как и положено после секса настоящему мужчине в его возрасте, - лучшем из возрастов, - начинает засыпать! Посередине, разумеется, - между Ильёй и Вадимом. Сопит, ёжик чемпионский, ткнувшись носом в тёплую широченную грудь Вадима, а Илюшкины руки притянул к себе сзади, поплотнее их прижал к своему горячему сердцу, - ласкучий парнишка Антон, - ласковый даже во сне, - ну, если когда не пинается, - и Тошик засыпает… Засыпает и Илюшка.
Вадим летит, - нет сна, есть полёт. И счастье, - и понимание того, что счастье не есть некий краткий неуловимый миг, - если уж счастье запрыгивает к тебе в жизнь, то оно запрыгивает навсегда, ведь дары Богов навсегда, достойные получают от Богов дары навсегда…
Вадим потихоньку встаёт с кровати, - не спится, вот же гадство, - смотрит некоторое время на своих пацанов, резко отворачивается, - блин, что это, - слёзы? - эт-того ещё… Нет, долго он на них спящих смотреть не может, - никогда, с самого начала, с первой их ночи. Он готов за них, - ради них, - на всё, что только не выжжет их души, но когда они спящие, Вадим готов умереть сам… Тяжесть Любви…
Вадим на цыпочках выходит из спальни, проходит в гостиную, берёт из бара бутылку Otard, - это его любимый коньяк, - берёт бокал для бренди, усаживается за стол, раскрывает ноутбук…
* * *
Вадим:
Не спится, вот же гадство… А надо бы выспаться, ведь завтра с Олегом будем решать, что уже нам, в конце-то концов, делать с этим паскудным филиалом… За один лишь квартал убытков от него на полмиллиона… да хрен с ним…
Так, значит, Ил уже рассказал, как они очутились у меня в Импрезе, и что было дальше, как они мне рассказали про свою… вот же, - чуть ведь не сказал «беду»! Да, конечно, беда, - да только слово «беда» не передаёт и доли того ужаса, который почувствовал даже я из сбивчивого рассказа мальчиков, - а ведь до того мне думалось, что ничто меня уже в этой жизни…
Собственно, рассказывал в основном Тошик, Илья большей частью молчал, - лишь изредка что-то вставлял, где-то Тошика поправлял, о чём-то припоминал… Молчал наш Ил, крутил в руках нож, который я ему дал, трогал большим пальцем заточку, остриё, пробовал по разному удерживать рукоять… Я в Илье почувствовал поразившую меня тогда решимость, - это я сейчас уже ничему в нашем Илье не удивляюсь-поражаюсь, я только восхищаюсь и радуюсь, когда открываю в нём всё новые и новые, редкие даже и для более взрослого мужчины, качества.
