Думал, что и с Норкиным все покончено, а он отделался легким ушибом и, кажется, еще быстрее в гору полез. Надо бы держаться за него. Да сделанного не воротишь: сам выпросился у Голованова на тральщики. Надеялся, что с Чигаревым легче будет, а он ишь какую штуку выкинул! Всех офицеров штаба расписал обеспечивающими на тральщики! Ну где это видано, чтобы инженер-капитан второго ранга шел в бой рядом с каким-то мичманишкой, командиром катера-тральщика?!
Если бы это был обыкновенный поход — куда ни шло, А с десантом, да еще в Пинск… Карпенко тяжело вздохнул, выругался про себя и, перевалившись через леера, ступил на палубу катера. Нет, нужно быть воистину сумасшедшим, чтобы идти в такой поход! Кругом болота. Припять петляет между ними, как скаженная, а там, на западе, распластав крылья кварталов на невысоких холмах, стоит на страже Пинск. Остроконечные купола его соборов отчетливо видны отсюда, а если видны они, то ведь видно и с них. Немцы не дураки и наверняка посадили там наблюдателей, которым не только катера, но и каждый матрос виден. Можно ли в таких условиях мечтать о высадке десанта? И плюс — тридцать шесть километров ползти между берегов, сжимающих реку, и ежесекундно ждать залпа из кустов!
— Снимаются, товарищ инженер! — докладывает командир катера мичман Ткачев. Он прибыл во Флотилию недавно, у него от волнения дрожит голос, все ему кажется необычайным.
«Даже этот молокосос, наверное, понимает бессмысленность операции», — с неприязнью глядя на Ткачева, думает Карпенко и отрывисто бросает:
— Снимайтесь.
Катер осторожно крадется между притихших темных берегов. В звездном небе степенно тарахтят «кукурузники». Они, как и катера, идут к Пинску, который сейчас притаился где-то там в ночном мраке. И даже самолеты ненавистны Карпенко. Ненавистны только потому, что они высоко, по ним не могут внезапно ударить прямой наводкой. Карпенко кажется, будто за каждым кустом прячется по крайней мере взвод противника и держит на прицеле именно его. По спине пробегает волна дрожи.
— Замерзли, товарищ инженер? — спрашивает Ткачев. Карпенко чудится насмешка и в голосе и в словах.
— Оденьте мой бушлат или спуститесь в отсек машинный. Там тепло.
Идея! Оказывается, и молокосос может предложить дельное! Карпенко юркнул в машинный отсек и торопливо захлопнул за собой люк. Около мотора, машинально комкая в руках ветошь, стоят мотористы. У каждого из них есть свое определенное место, свой боевой пост, на котором он стоит. У Карпенко нет боевого поста. Он подходит к черной трубе газогенератора и присаживается на корточки около него. Самое безопасное место на катере: с двух сторон от пуль и осколков защищают мотор и газогенератор, а с третьей — металлические листы настила. Они сейчас подняты и стоят вдоль бортов.
