— Сейчас обстановка изменилась, товарищ, капитан-лейтенант. Вы работали хорошо, обеспечивали бригаду, и мы представили вас к правительственной награде.
И если в начале разговора Чигарев сжался, приготовился внешне спокойно выслушать неприятное известие, то теперь он не выдержал и, чтобы скрыть радость, полез в карман за носовым платком.
— Радуйся, и жену обрадуй, — ободрил его Ясенев. Работал очень хорошо и наградой гордиться можешь… Говори лучше ты, Борис Павлович. Это ведь по твоей части.
— Так вот, Чигарев, — продолжал Голованов таким тоном, будто Ясенев и не прерывал нити его разговора. — Из вашего дивизиона делаем два. Норкин будет командовать бронекатерами, а тебя думаем назначить комдивом тральщиков.
Голованов замолчал, пытливо глядя на Чигарева. Чтобы не выдать торжества, захлестнувшего его и готового вырваться наружу, Чигарев прикрыл глаза веками. Вот когда сбылась давнишняя мечта! Комдив!
И Чигарев словно наяву увидел свой дивизтон, идущий длинной кильватерной колонной. На мачте головного катера реет брейд-вымпел комдива, его, Чигарева!
— Только не задирай нос! — оборвал его мечты строгий голос Ясенева. — Ты уже переболел этим. Смотри! Мы с адмиралом за каждым твоим шагом следить будем!
— Все ясно, товарищ капитан второго ранга… За доверие спасибо.
— Еще приказ не подписан, а ты уже глупость сказал, — поморщился Голованов. — За что благодаришь? Мы назначаем тебя комдивом, исходя из пользы дела, а не из личных соображений. Норкин идет сюда и здесь передаст тебе тральщики, а ты ему — базу.
— У меня базы не будет?
— Создадим. В Пинске, — сказал Голованов таким тоном, что Чигарев сразу понял: освобождение Пинска — дело ближайших дней. — Чернышев пускай сам выбирает, с кем ему служить. Между прочим, почему ты ему катера не даешь? Перед тобой приходил жаловаться.
— Вы же сами им задание даете.
— А у тебя язык есть? Наберись смелости и скажи начальству, что снаряды и бензин — вещи хорошие, но и хлеб нужен. Учти на будущее.
Возвращаясь на катер, Чигарев охотно отвечал на приветствия встречных матросов и офицеров. Ему казалось, что все уже знают о его новом назначении, радуются вместе с ним. Около тральщиков увидел Чернышева. Василий Никитич, сдвинув фуражку на затылок, командовал матросам, которые вкатывали по узкой сходне большую бочку;
— Левее! Еще левее!.. Наддай, наддай!
Матросы, стоявшие в воде, не возражали, не прерывали Чернышева, но и не выполняли его распоряжений: они сами решали, куда им разворачивать бочку и когда следует наддать.
