1
Противник отступал беспорядочно, катера флотилии часто натыкались на его отдельные части, останавливались, готовились к бою, но чаще всего, постояв немного, шли дальше: фашисты разбегались по лесам.
Во время одной такой остановки Гридин решил поговорить с Норкиным.
— Где комдив? — спросил Гридин, подымаясь на катер Ястребкова, над которым трепетал по ветру брейд-вымпел.
— В моей каюте, — ответил Ястребков.
— Спит?
— Кто его знает… По-моему, всех ловкачей, что к войне примазываются, каленой метлой из армии гнать надо! — В голосе Ястребкова звучала неподдельная страсть. Он, казалось, дрожал от гнева.
— Ты про кого? — насторожился Гридин.
— Будто сами не знаете!
— Конечно, нет. Ведь я ушел сразу после похорон.
— Вот голова моя садовая! Так все это без вас произошло? — удивился Ястребков.
— В чем дело?
— Опять Семёнов кашу заварил, — Ястребков увлек Гридина к носовой башне, усадил там на раскидной стульчик и продолжал — Сначала разговор у них шёл—лучше не надо! Откровенно говоря, мы все радовались, что они поладили. Ведь что ни говори, а нам, мелкой сошке, больше всего достается, если начальство на ножах.
— Слушай, Ястребков! Ты мне антимонию не разводи!
— Закругляюсь!.. Потом, слышим, Семенов на басах начинает петь: «Я гебе покажу! Мы в гражданскую!» Наш тоже не отстает и октавою его глушит: «Плевать я хотел на фальшивые приказы! Очковтирательство!»
