— Договаривай, папаша…
— Чего договаривать-то? И сейчас нет деревни… Даже печи разворочены… Форму всякую, надеть можно, — закончил старик и вздохнул.
— Хочешь, документы покажу? И удостоверение, и партийный билет, и орденскую книжку?
— Что ж… Документы, конечно, главное… Тут недавно был такой случай…
Баташов развел руками. Ну что скажешь этому старику? Он по-своему прав: фашисты надевали любую одежду, прятались за любыми документами.
— Ну чем я тебе докажу, папаша? Чем? — взволнованно спросил Баташов.
Старик пожал плечами и еще ниже опустил голову. Действительно, чем докажет человек, что он свой, советский? Кажется, нет ничего святого для фашистов, ко всему они приложили свою грязную лапу… А как хочется, чтобы это действительно были свои!
— Что ж, Баташов, не получилось у нас разговора по душам. Жаль, но ничего не поделаешь — сказал Гридин. — Пусть остаются со своими молчанками. Приказывай заводить моторы и пойдем дальше.
— До свидания, — сказал Баташов, козырнул и прыгнул на катер.
Пушки и пулеметы отвернулись от берега, катера попятились. И вдруг на берегу все заговорили враз, а старик шагнул к воде, замахал рукой. Баташов неохотно спрыгнул на берег.
— Марья! Вылазь! Наши!
— Ой, точно ли?
— Наши! Наши! — кричали люди на берегу.
И кусты, казавшиеся мертвыми, ожили. Идут люди, измученные ожиданием, неизвестностью, и все они тянутся к морякам, каждому хочется оказаться поближе к ним, перекинуться с ними хоть словом. Старик завладел Баташовым, признав его старшим, и сказал проникновенно:
— Ты, товарищ, не обессудь. Всего мы навидались за эти годы. А ты, поди, и сам знаешь, что обжегшись на молоке, на воду дуть начинаешь…
— Да я и не обижаюсь, папаша.
— Нет, ты не спорь. Обидели мы вас, но понимать надо, от чего обида идет. У нас она от осторожности. Глянь, сколько нас. Окажись вы фашистами, что бы тут сейчас творилось? Страсть!.. Немец после моих слов первым бы делом в морду раз! Ты — опять разговаривал… Ничего не вышло — немец бы развернул пушки да как трахнул!..
— Дядя, а дядя, — теребит за китель Микола. — А мой папка партизан! Во!..
— Так куда путь держите? — спросил Баташов, когда волнение немного улеглось.
— До дому!
— В Паричи!
— А наша деревня вон! Еще крест церкви над огнем торчит!
Отвечали охотно, подробно, Баташов и Гридин узнали, что за несколько дней до начала наступления наших войск фашисты стали угонять людей на запад, сжигать дома тех, кто уходил в лес. Народ не пошел на запад — и запылали деревни.
