— Из-за Ника, что ли? — поинтересовалась я, поворачиваясь к комоду за безбожно дорогими духами, которые не давали моему собственному запаху смешиваться с запахами вампиров. — Он в прошлом, Кистен, поверь.
— Не в том дело. Айви…
— Айви! — я похолодела и глянула в пустой коридор. — Что с ней? Пискари что-то сделал?..
Он медленно покачал головой, и я слегка успокоилась.
— Нет, он ее пока не трогает. Но она от тебя зависит больше, чем ты думаешь. Если ты уедешь, многое может случиться.
Я суетливо запихнула духи в специальный мешочек и бросила его в кармашек косметички.
— Я уеду всего на неделю, максимум на две. И я не ее наследница.
— Но ты ее друг. И это для нее сейчас важнее всего прочего.
Скрестив руки, я прислонилась спиной к комоду.
— Я не отвечаю за нее, у меня своя жизнь есть, — возразила я. — Мы только за квартиру вместе платим, блин, мы не женаты!
В неярком свете моей настольной лампы глаза Кистена казались черными, брови беспокойно нахмурены.
— Ты с ней каждый день кофе пьешь, когда она просыпается. Каждый раз, когда она задергивает шторы перед сном, ты спишь в комнате через коридор. Может, для тебя это ничто, а для нее — все. Ты ее первый настоящий друг за… Черт, больше чем за десять лет.
У нее ты есть, — сказала я. — Да, а Стриж как же?
Ты единственный ее друг, который не хочет ее крови, — с грустью в глазах поправил он. — Это другое.
Ой, ладно, — сказала я, доставая мою непарную теперь любимую сережку и не зная, что с ней делать. Я в расстройстве ее отбросила. — Айви насчет моего отъезда ни слова не сказала.
Рэйчел… — Он встал и обнял меня за локти. Теплые пальцы чуть сжимались и снова отпускали. Из гостиной то громче, то тише звучал джаз. — Она и не скажет.
Я в отчаянии отвернулась.
Я в жизни не говорила ей, что буду для нее чем-то большим, чем сейчас. Мы вместе не спим, не обмениваемся кровью, ничего такого! Я не ее собственность, и не мое дело держать ее на плаву. Почему я обязана этим заниматься, в конце концов? Ты с ней знаком дольше, чем я.
Я знаю ее прошлое, а ты — нет. Она льнет к тебе потому, что ты не знаешь, какой она была. — Он нерешительно вздохнул. — Это некрасивая история, Рэйчел. Пискари превратил ее в неистовую развратницу, не отделяющую жажды крови от любви или вожделения. Она выжила, превратившись в существо, ненавистное ей самой, самоизнасиловалась, пытаясь угодить всем, кого, как ей казалось, она любит.
Я не хотела его слушать, но он меня не отпустил, когда я дернулась уйти.
