― Да, ― вмешался импресарио, ― да, синьор Джильо, я полностью признаюсь в своем неразумии, в своей слепоте. Как это я не сумел оценить ваш гений и хоть на минуту усомнился, что в вас одном найду свою опору! Вернитесь в мой театр, где вас снопа ожидают восторги, бурные рукоплескания всего мира!
― Не знаю, господа, ― ответил красивый молодой человек, удивленно глядя на аббата и импресарио. ― Не знаю, что вам, в сущности, от меня угодно? Вы называете меня чужим именем, говорите о совершенно незнакомых мне вещах... ведете себя так, будто знаете меня, а между тем я не помню, чтобы видел вас хоть раз в жизни.
― Ты правильно делаешь, Джильо, ― со слезами на глазах сказал импресарио, ― что так презрительно обращаешься со мной и притворяешься, будто и в глаза меня не видывал: поделом мне, я был ослом, прогнав тебя с подмостков. Все же, Джильо, мой мальчик, не будь злопамятным! Дай руку!
― Подумайте, синьор Джильо, ― прервал его аббат, ― подумайте обо мне, о «Белом мавре» и о том, что нигде вам не уготованы такие лавры, такая слава, как в театре этого честнейшего человека. Ведь он послал к чертям Арлекина со всей его грязной шайкой и опять сподобился счастья ставить мои трагедии!
― Синьор Джильо, ― снова заговорил импресарио, ― назначьте себе сами любое жалованье, выберите по своему вкусу костюм для «Белого мавра», я не постою за несколькими лишними локтями поддельного галуна, за лишней пачкой блесток.
― Но уверяю вас, ― воскликнул молодой человек, ― все, что вы тут говорите, было и остается для меня неразрешимой загадкой.
― Ага! ― яростно вскричал импресарио. ― Ага, я понял вас, синьор Джильо Фава, я отлично вас понял. Теперь мне все ясно... Этот проклятый сатана... ну да ладно, не стану называть его имя, дабы не отравить ядом своих уст... Он поймал вас в сети и крепко держит в когтях. Вы подписали ангажемент!.. Вы подписали ангажемент! Ха-ха-ха, вы раскаетесь в этом, но будет слишком поздно, когда у этого негодяя, этого жалкого портняжки, которого на то толкает дурь, смешное самомнение, когда вы у него...
― Прошу вас, любезный синьор, ― остановил молодой человек разгневанного импресарио, ― прошу вас, не горячитесь, будьте сдержанны. Я понял, в чем все недоразумение. Не правда ли, вы принимаете меня за актера Джильо Фаву, который, как я слышал, некогда блистал в Риме, хотя по сути был полной бездарностью.
Аббат и импресарио изумленно воззрились на молодого человека, словно увидели перед собой призрак.
