Эштон посмотрела на золотые часики непритязательной формы с такой же цепочкой, которые ей страшно не нравились из-за названия – «Сокровище Тиффани». Алессандро настоял на том, чтобы Эштон купила их, когда они были в Париже. Было начало одиннадцатого. Минуты тянулись, как часы. А часы были бесконечны. Эштон подумала о том, что неплохо бы выпить. Это помогло бы скоротать время. Правда, в последнее время она потеряла вкус к спиртному. Шампанское имело какой-то металлический привкус. От одного вида мартини ее начинало тошнить. Когда накануне она выпила немного вина, ее наутро вырвало.
Эштон услышала звонок телефона и направилась в комнату. Мужчина на другом конце провода сказал, что с ней будет говорить баронесса фон Бекуорт.
Спустя несколько секунд в трубке раздался голос баронессы фон Бекуорт, урожденной Хоуп Остин, сестры-близнеца Сеси Остин. Она назвала Эштон liebchen <милая (нем.)>, и, даже находясь в столь дурном расположении духа, Эштон невольно улыбнулась, услышав столь ласковое обращение, высказанное с типичным среднеевропейским акцентом.
– Я так рада, что дозвонилась до тебя, liebchen! Сеси и Кики прибыли сюда вчера. Но прилетели они без твоего обожаемого брата. Мы страшно хотим тебя видеть. Не могла бы ты позавтракать с нами на нашей яхте? Будем только мы, ну и еще несколько друзей. Обещаю, что соберется не больше десятка, самое большее – двенадцать человек. Обещай нам, что придешь.
Несколько мгновений Эштон колебалась. Если Хоуп говорит о двенадцати, то скорее всего будет человек двадцать пять. Идти на такое сборище у нее не было настроения. В то же время, она не может постоянно сидеть в отеле, пить спиртное, которое в нее не лезет, оставаться наедине с мыслями, от которых ей уже тошно. И Эштон сказала Хоуп, что придет.
– Отлично, liebchen. Я пошлю за тобой катер в час дня.
* * *
Когда катер подошел к яхте баронессы, до Эштон донеслись звуки музыки, смех, и она увидела группу мужчин и женщин, прохаживающихся по юту. С этого расстояния один из мужчин показался ей похожим на Хэнка. Проклятие! Надо как-то остановить поток галлюцинаций.
Матрос подтянул катер к борту яхты и закрепил его, после чего Эштон поднялась по трапу. Смесь запахов готовящихся блюд и дизельного топлива, весьма характерный для подобных прогулочных яхт, обычно приводил Эштон в приятное волнение, однако сейчас эти ароматы показались ей тошнотворными. Зачем она все это делает? Для чего она идет на этот пикник и в то же время грезит о людях, которых здесь нет?
