Она снова покинула дом и стала жить с двумя гомосексуалистами, которые ей были не опасны, но к Рождеству опять вернулась домой.
Отец много развлекался, устраивал званые обеды и вечера, на которые неизменно приглашался Антонио… Она встречала его несколько раз, но итальянец игнорировал ее или говорил ей вежливые слова и тут же переключал внимание на какую-нибудь очередную красотку. Да, их у Антонио было множество.
Пейдж утешала себя мыслью, что для Антонио все женщины были одинаковы, никто не задерживался в его сердце надолго. К тому же она, к своему счастью, никогда не наблюдала непосредственно его отношений с женщинами… до прошлогоднего сочельника.
В октябре прошлого года Пейдж исполнилось двадцать два. Она слегка загорела и выглядела отлично. Длинные светлые волосы сияющим водопадом струились по плечам.
Пейдж спустилась вниз, одетая в очень открытое красное вечернее платье. Может быть, на этот раз Антонио увидит, что она уже не маленькая глупая девочка, а вполне сформировавшаяся женщина? Но Антонио прибыл со своей подругой – эффектной и изысканной дамой за тридцать, и в сравнении с ней Пейдж чувствовала себя неопытной школьницей. Антонио небрежно скользнул по ней и по ее откровенному вырезу взглядом… но ничего, кроме раздражения, в его взгляде не было.
Никогда прежде Пейдж не ощущала такой безнадежности и отчаяния, как в тот вечер. Каждый раз, когда Антонио прикасался к своей подруге, подавал ей бокал с напитком или приглашал на танец, Пейдж казалось, что ей в сердце вонзали кинжал. Но когда она увидела, как Антонио и его гостья целовались на террасе – если словом «целовались» можно описать то, что они делали, Пейдж чуть не закричала от боли.
Это конец, Пейдж должна забыть Антонио. Должна! Но как? Джед? Да, она нашла в нем сильную, всепоглощающую страсть, и эта страсть была направлена на нее, ей льстило его влечение к ней, но и только. Сердце, ум, тело – все принадлежало Антонио.
Пейдж еще раз потрогала синяк и поморщилась.
Она уже хотела пойти в ванную, когда в дверь спальни постучали.
– Кто там? – обеспокоенно спросила она. Только бы не отец! Опять начнутся его якобы заботливые расспросы – что случилось, кто с ней так поступил, как его зовут, где он живет? Она с ним спала? Это был ее любовник? За что он ее ударил? Должно быть, она сама виновата!
Так и есть, все по сценарию. Пейдж вызывающе молчала, затем презрительно посмотрела на отца, и тот, не дождавшись от дочери ответов на свои вопросы, ушел. Упав на кровать, Пейдж долго плакала – о себе, о своей неудачной любви, равнодушном отце, легкомысленной погибшей матери… Ее разбудила Эвелин.
