ОШИВЕНСКИЙ:
Спасибо, кусочек, так и быть, возьму. (Он поглядывает на Кузнецова, который с чашкой отошел к кушетке в левом углу.) И зачем этих мерзавцев изображать!
ОЛЬГА ПАВЛОВНА:
Виктор Иванович, как поживает ваш кабачок?
ОШИВЕНСКИЙ:
А вы, Ольга Павловна, зачем разговор меняете? Я повторяю: этих господ нужно душить, а не выводить на сцену.
ОШИВЕНСКАЯ:
Я бы Троцкого своими руками задушила.
МАРИАННА:
Конечно, искусство выше политики, но они все осквернили — красоту, поэзию жизни…
ОШИВЕНСКАЯ:
У них, говорят, какой-то великий поэт есть — Блок или Блох, я уж там не знаю. Жидовский футурист{8}. Так вот они утверждают, что этот Блох выше Пушкина-и-Лермонтова. (Произносит как «Малинин и Буренин»{9}.)
ОЛЬГА ПАВЛОВНА:
Господь с вами, Евгения Васильевна. Александр Блок давно умер. А главное —
ОШИВЕНСКАЯ:
(Спокойно плывет дальше.) Да в том-то и дело, голубушка, что он жив. Это нарочно врут. Вот, как врали про Ленина. Было несколько Лениных. Настоящего убили в самом начале.
ОШИВЕНСКИЙ:
(Все поглядывая налево.) От этих мерзавцев всего можно ожидать. Простите… Ольга Павловна, как имя-отчество вашего…
КУЗНЕЦОВ:
Алексей Матвеич. К вашим услугам.
ОШИВЕНСКИЙ:
Я хотел вас спросить, Алексей Матвеич, отчего это вы улыбаетесь?
КУЗНЕЦОВ:
Из вежливости. Вы все время коситесь на меня.
ОШИВЕНСКИЙ:
Вам, кажется, эмигрантские разговоры не по нутру. А вот попробовали бы, батюшка —
ОЛЬГА ПАВЛОВНА:
(Ошивенскому.) Можно вам еще кофе?
ОШИВЕНСКИЙ:
— вот попробовали бы пожить, как мы живем. Сами бы заговорили по-эмигрантски. Возьмите меня, например. Я — старый человек. У меня все отняли. Сына убили. Я восьмой год мытарствую заграницей. И теперь я не знаю, что будет дальше. У нас совсем другая психология, чем у вас.
КУЗНЕЦОВ:
(Смеется.) Да что это вы в самом деле так на меня напали?
ОШИВЕНСКАЯ:
Марианночка, нам, к сожалению, скоро нужно уходить. (Скороговоркой, вполголоса.) Простите, mais je ne peux pas supporter la compagnie d'un bolchevik.[8]
ОШИВЕНСКИЙ:
Нет, я не нападаю, но просто иногда трудно сдержаться. Может быть в Варшаве другое настроение, чем здесь. Вы ведь в Варшаве были?
КУЗНЕЦОВ:
Проездом. Я вам уже отвечал на этот вопрос.
ОШИВЕНСКИЙ:
И что ж, вы долго здесь намерены прожить?
КУЗНЕЦОВ:
Нет, скоро отбуду.
ОШИВЕНСКИЙ:
И куда же?
КУЗНЕЦОВ:
Как куда? В Триэсэр, конечно.
Молчание.
ОШИВЕНСКАЯ:
М-сье Кузнецов, вы были бы, может быть, так добры взять посылочку? У меня внучка в Петербурге.
ОШИВЕНСКИЙ:
Женя!
КУЗНЕЦОВ:
Если посылка небольшая, возьму.
