КУЗНЕЦОВ:
Невыносимо? Более выносимо, чем «Алек».
МАРИАННА:
(Садится к нему на ручку кресла и меняет тон.) Ты ужасно странный человек. У меня еще никогда не было такого странного романа. Я даже не понимаю, как это случилось. Наше знакомство в подвале. Потом этот пьяный безумный вечер с бароном и Люлей… Всего четыре дня — а как это кажется давно, не правда ли? Я не понимаю, почему я тебя люблю… Ведь ты замухрышка. Но я тебя люблю. У тебя масса шарма. Я люблю тебя целовать вот сюда… и сюда…
КУЗНЕЦОВ:
Вы мне обещали кофе.
МАРИАННА:
Сейчас будет, мой милый, сейчас будет. Как ты думаешь, если б твоя жена… Ах, скажи, ты не большевик?
КУЗНЕЦОВ:
Большевик, матушка, большевик.
МАРИАННА:
Оставь, ты все шутишь со мной. Это странно. Ты совершенно не ценишь, что такая утонченная женщина, как я, увлеклась именно тобой. Ты не думай, это не любовь, это только увлечение. Когда мне надоедает любовник, я бросаю его, как увядший цветок. Но сегодня ты мой, ты можешь меня любить сегодня. Отчего ты молчишь?
КУЗНЕЦОВ:
Забыл реплику.
МАРИАННА:
Несносный какой! Ты… ты… Я просто не знаю, кто ты. Ты ничего не хочешь рассказать про себя. Погоди, постой же… Милый мой… Слушай, Алек, почему ты не хочешь, чтобы я переехала к тебе в отель? Ведь мы и так встречаемся только там. Алек?
КУЗНЕЦОВ:
Давайте-ка, Марианна Сергеевна, условимся раз навсегда: никаких вопросов.
МАРИАННА:
Ну не буду, не буду. Только я не понимаю — почему?
Голоса за дверью. Затем Ольга Павловна вводит Евгению Васильевну Ошивенскую, сзади следует сам Ошивенский. Евгения Васильевна старая дама, полная, вся в черном, глаза немного навыкате.
ОЛЬГА ПАВЛОВНА:
Тут хотят к вам перекочевать, Марианна Сергеевна.
ОШИВЕНСКИЙ:
Мы только взглянуть на вас. Ручку пожалуйте.
ОШИВЕНСКАЯ:
Очень вам к личику это платьице, Марианночка.
МАРИАННА:
Вот это — муж Ольги Павловны…
ОШИВЕНСКИЙ:
(Сухо.) Честь имею.
МАРИАННА:
Да что я… Вы ведь, кажется, уже знакомы. Садитесь, дорогая Евгения Васильевна. Вот сюда. Ольга Павловна, вы не хотите похозяйничать за меня? Я так плохо хозяйничаю. Садитесь, пожалуйста, господа.
Тем временем вошла горничная с подносом. На подносе кофейник и чашки. Ставит («bitte…»[7]) и уходит.
ОШИВЕНСКАЯ:
(Марианне.) Как вы поживаете, душенька? Все фотографией занимаетесь?
ОШИВЕНСКИЙ:
Ах, Женя, как ты всегда путаешь! Это называется: съемки. Кинематографические съемки.
ОШИВЕНСКАЯ:
Коммунистов, говорят, изображаете?
МАРИАННА:
Возьмите же пирога! Ольга Павловна, разрежьте. Да, это очень интересный фильм. Конечно, о нем трудно еще судить, так как он снимается (пожалуйста…) по кусочкам.
