Сунув рот между волокнами, Бальг высосал легкое и выплюнул его на пол. Потом забрался на освободившееся место.
Тело носителя снова пошатнулось, когда Бальг ввел нейроподии ему в мозг, слегка задев вестибулярный центр. Проникнув в рецепторы, кволг подключился к зрению носителя. Стена напротив выглядела перевернутой. Бальг скорректировался и поставил предметы на свои места. Заставил носителя сделать по помещению несколько пробных шагов, и пошарил в долговременной памяти.
Его звали Бурнов. Он полетел один, разойдясь с напарником во мнении относительно Глонгма. Жень Чень имел наглость утверждать, что на планете нет и не может быть высокоразвитой жизни.
Пузырь с настойкой из глабов лежал в открытой ловушке. Бальг достал его, открыл и понюхал. Какая гадость! От омерзения его чуть не стошнило.
Он приказал роботу-уборщику собрать и уничтожить в конвертере остатки бывшего легкого, и бросил ему еще пузырь с жидкостью, а сам прошелся по кораблю, с удовольствием глядя новыми глазами на привычные вещи. Он опробовал свой теперешний артикулятор на названиях образцов фауны, хранившихся в прозрачных сосудах. Некоторые еще шевелились и осознанно смотрели на охотника.
Дольше всего Бальг-Бурнов задержался у Тригонии Лучистой. Совсем недавно Бальг отдал бы многое, чтобы переплестись с ней конечностями, но сейчас она не вызывала в нем ничего, кроме брезгливого любопытства. «Вечно эти дамочки лезут куда не следует», — с неудовольствием подумал Бальг, словно и сам только что не сделал того же.
Он подумал, что надо спешить. Если не вылететь сейчас, придется задержаться здесь еще на несколько дней. Ничего привлекательного в этом не было. Бурнов прошел к пульту и оживил систему пилотирования.
— Вам необходимо занять амортизатор, — напомнил корабль и Бальг-Бурнов юркнул в устройство, напоминающее раковину ползуна. Только у этой раковины были прозрачные стены.
Бальг еще немного порылся в долговременной памяти носителя и нашел, как включить полный обзор. Корабль стал для Бальга невидим.
Бальг-Бурнов оказался один на один с тем чистым светом и безмолвной пустотой, о которых думал всю сознательную жизнь. Сначала ему показалось, что он шагнул за край бездны. Так должно быть выглядит иной мир, потустороннее бытие, то, что именуют посмертным существованием.
Для того, чтобы избавиться от этого ощущения Бальгу пришлось последовательно вспомнить все предшествующее. Он восстановил в памяти события, начиная с настаивания глабов. Да, ни единого мгновения перерыва. Он так и не дошел до провалов памяти. Ощущение реальности наконец заняло подобающее место и Бальг поверил, что жив.
