– Так зачем им была нужна пудреница? – небрежно спросил я. Пожалуй, слишком небрежно.
– Ты знаешь, где она? – тут же перешла она в наступление.
– Но ты же уже все слышала. Нечего беспокоиться о пудренице. Заканчивай рассказ. Зачем она ему нужна?
– А зачем я убежала от Германа? – Веда холодно смотрела на меня, но в ее глазах застыла тревога.
– Ты же не хотела, чтобы он замучил меня, – нашелся я. – Неужели не помнишь?
Она рассмеялась, но на этот раз веселее.
– Угадывай дальше.
– Ты понимала, что Герман в любом случае не выплатит тебе твою долю, и отдавала себе отчет, что за человек Паркер. Понимала, что, заполучив пудреницу, они запросто могут свернуть твою хорошенькую шейку. А затем отправят в бассейн, головой вперед.
В ее голубых глазах зрела какая-то мысль.
– Продолжай.
– Ты нашла также, что половина больше трети, и, когда появился я, ты сказала себе, что я как раз тот парень, который может это сделать. И когда я вернулся и понес чепуху о взорванной пудренице, ты оказалась достаточно прозорливой, чтобы раскусить мое вранье и сделать ставку на меня.
– Я продаю тебе эти сведения, и они будут стоить половину того, что ты получишь от Бретта, если он захочет их купить.
Я встал и зевнул.
– Ну что же, малышка, пора спать. На сегодня мы уже достаточно наговорились. Пора и преклонить наши утомленные головы.
Беспокойство и сомнения мелькнули в ее глазах.
– Тебе не нужны мои сведения? – удивилась она.
– Я подумаю, – ответил я, беря ее за руку и подталкивая в направлении спальни. – Может, я обтяпаю дельце и без твоей помощи.
– Нет, не сможешь, – выпалила она, вырываясь. – И не надейся! Для того, кто ничего не знает, пудреница ничего не стоит.
– Это ты так говоришь, – я уселся на постель. – А у меня котелок варит. Недаром я был сыщиком. Мое дело – искать. Ты удивишься, насколько хорошо я это делаю.
Веда посмотрела на меня. От злости у нее на щеках выступили два красных пятна. Теперь ее нельзя было назвать спокойной.
– Я хочу половину… – начала она снова, когда я повлек ее к кровати.
– Не кричи на меня, любимая, – прошептал я нежно. – Кто же разговаривает ночью о делах. Ночью нужно веселиться…
– Не рассчитывай, что ты получишь это от меня, – сквозь зубы прошипела она, пытаясь ослабить мою хватку. Но не только в ее пальчиках была сталь.
– Оставь меня! – яростно крикнула она. – Я буду кричать!
– Давай, моя крошка, – я куснул ее за ухо. – Можешь орать сколько захочешь. Что значит крик в этом доме? Здесь всегда кто-то орет. Это составляет часть пейзажа. Подумают, что это любовный крик.
