Так Иван Ефимович Яковлев стал председателем колхоза, не теряя возникшей дружбы с адвокатом Сорокиным Владимиром Андреевичем.
Владимир Андреевич иногда занимался охотой, но редко. И вот он сидел со своим ружьецом в доме председателя, принеся, конечно, бутылку. Прибыл адвокат на тягу весною, и был принят радушно.
Сидели они в жаркой комнате — Иван Ефимович любил тепло, — сидели, сняв сапоги и шевеля пальцами по жаре. Жена Ивана Ефимовича, Фрося, тихая женщина, учителка, души не чаяла в адвокате: ведь вытащил! Детки тоже уважали дядю Володю, да и сам адвокат как-то потянулся душою к семейству и, удивительно, защищал безвозмездно. Что заплатят в консультацию — то и лады, больше не требовал. За такое дело другой адвокат шкуру бы содрал.
— Я тебе скажу, Ефимыч, — жевал огурец Сорокин, — нельзя сказать, что я святой. Я свой кусок достану, когда организацию буду защищать. А ты — ангел, тебя самого за деньги показывать надо. Ты меня заинтересовал как экземпляр. При таком деле — и чист! Это же удивительно!
Иван Ефимович, конечно, пропал бы, ибо не имел языка. Он и в последнем слове только одно и сказал: «Прошу снисхождения». Он не умел говорить. Правда что экземпляр. И Фрося была тихая, только и знает — обед сварить, тетрадки проверить.
Но Яковлев, конечно, понимал, что Сорокин получил кое-что для своего авторитета. А для адвоката иметь авторитет — не скажите. Кто спас? Сорокин! Ага, надо иметь в виду. И не взял ничего, и — спас. Сильный человек. Это Яковлев понимал и, умея говорить, сказал бы.
Однако не сказал, а только тихо посмеялся и налил в стопочки. Впрочем, Сорокин по глазам его прочел эти мысли. Прочел, улыбнулся дальней улыбочкой. Мол, знаешь — знай, и я знаю… Приятного ума человек.
Яковлев кашлянул, поднял стопочку. Выпили. Закусили корочкой.
— Совет дай, Андреич…
— Ну?
— Построил колхоз чайную. При дороге. Дорога шумная. Машины. Монастыри кругом. Станцию обслуживания автомобилей, а?
Адвокат закурил.
— Начальство к тебе пока еще не пристает?
— Будто довольны… По первому году, конечно, прибыли не было, по второму — сто тысяч дали, сейчас думаем тысяч четыреста… Но — промыслы… С хлеба не разживешься… Хотел монастырь взять — Спаса на юру… Рушится монастырь… А он на нашей земле… Я бы из него доход сделал… Дадут?
— Надо подумать… Тут важно форму подачи найти. В наше время главное — форма подачи. Надо подсчитать, найти чем насмешить.
— Как так насмешить?
— А так, Иван Ефимович! Улыбку вызвать. Согласие, данное при улыбке, всего дороже. Начальство улыбается редко, ему не до смеха. А тут улыбнется, как солнышко проглянет. И запомнит: что-то такое приятное Яковлев поднес, хороший работник. Тут у тебя тыл обеспечен, орудуй на здоровье. Мешать пока не будут. А как придет пора помешать — глядь, у тебя и прибыль в руке. Тут делать нечего, кроме как опять улыбаться.
