— Захотят, так и с прибылью… Того…
— Не скажи! Без прибыли сидел бы ты за свои дрова показательным судом.
Иван Ефимович встал, прошел в другую комнату, принес кальку, разложил на краю стола:
— План монастыря… Адвокат удивился:
— Когда ты успел?
— Чайную делают мне художники… По договору… Я попросил — сделайте план. Они, конечно: давай деньги. А денег на это нет… Говорю: ребята, за так снимите план… Если дело выгорит — не прогадаете, а не выгорит — значит, не судьба… Сняли!
План монастыря Спаса на юру был чистенький, и нельзя было подумать, что изображал он древние развалины, где каждая стена была разрушена и горы многолетнего хлама завалили кельи.
Яковлев налил стопку себе, выпил.
— Консервный завод мне разрешается строить, а туристический комплекс — нельзя… Закон… Консервный завод… Консервировать мне нечего… Вот тут бы я — гостиницу, тут бы — станцию обслуживания… Предмет старины… Золотое дно… Американцы приедут — у меня к ним счет. Я с них хочу кое за что хоть долларами взять… Под видом консервного завода, а? Посадят, как ты думаешь?
Сорокин заблестел глазами:
— Могут и не посадить. Как представить дело… А хлеб?
Яковлев вздохнул отчаянно:
— Ну, не родит тут хлеб! И не родил сроду. Выгоднее покупать. Мясо можно вдесятеро, овец можно, молоко, картошку… А хлеб не родит… Ну что я могу поделать, Андреич, если его хоть слезами поливай… Где же это сказано, чтобы жить без выгоды, без учета земли?.. Хлеб — в хлебных местах. По четыреста-пятьсот пудов можно брать, если с умом… А у меня — молоко, мясо, предметы старины… Все — деньги, а?
— А зачем тебе деньги? — спросил адвокат.
— Шутишь, Андреич? Деньги, они — деньги… Не в том, чтобы покупать там себе тряпки, — обойдусь… Деньги есть учет… Одна земля дороже, другая — дешевле, это же от бога, значит, надо шевелиться… Без денег не узнать что почем. Может, эту работу и делать не надо… Может, ее под пресс выгоднее… А время на нее пошло. И труд. Деньги — это труд. А труд без денег — одна политика…
Сорокин, конечно, засмеялся от такой домашней политэкономии. Но Яковлев не обиделся. Он снова повернул на монастырь. Ездил, мол, в город, присматривался в «Интуристе». Сорокин переспросил — когда, мол, ездил, чего не заехал.
Но тут Яковлев как бы в себя ушел. Опустил голову, стал наливать, закуску подвинул.
Ибо было ему что скрывать от Сорокина…
Рассказ о том, как Трофим Михайлович Картузенко имел собственный автомобиль
Жизнеописание Трофима Михайловича Картузенки начинается главным образом с того момента, когда он появился в Москве с женой своей Лизаветой и малым ребеночком Мишенькой на руках.
