Единственный раз в жизни я был нокаутирован — по милости тренера, из-за его «принципов». Причем не на ринге нокаутирован, не в ответственном каком-нибудь поединке. Пришел к нам как-то, попросил записать его в секцию мрачный парень по прозвищу Косяк. Косяк потому, что смотрел он на белый свет одним глазом, второй был от рождения закрыт бельмом. Я это знал точно — мы на одной улице жили. Как знал и то, зачем Косяк пожаловал. Он был самым сильным в нашем «околотке», просто чудовищно крепким, долгие годы держал «шишку», а тут мы подросли, да еще спортсменами заделались, ходим в маечках, мускулами поигрываем. И Косяк забеспокоился. У него, кроме дикой силищи, других преимуществ не было — вот он и надумал малость получиться.
Любой нормальный тренер вежливо завернул бы Косяка обратно. В крайнем случае — на другой вид спорта, на штангу, к примеру, переагитировал. Ведь нет же у одноглазого боксера будущего, быть не может — пусть он хоть Илья Муромец по физическим данным.
Суворов, однако, решил подвергнуть Косяка традиционному испытанию. Да хрен бы с тобой! Хочешь одноглазого — бери. Испытывать-то зачем? Чего испытывать? На раздетого Косяка жутко было смотреть.
Роль экзаменующего на этот раз выпала мне.
Косяк, зажмурив последний глаз, лупцевал воздух. Руки его двигались мощно и грозно, как паровозные поршни. Я финтил, уклонялся, нырял. Технично «щупал» Косяка то справа, то слева — щадил. Можно было и посильнее бить — легкие мои шлепки отскакивали от чугунной башки Косяка.
А тренер прыгал вокруг и жужжал, как надоедливая муха:
— Проведи нижний!.. Проведи нижний!
Нижние, апперкоты, были его слабостью. А у меня они шли плоховато. И тренер, значит, пользуясь подходящим случаем (бой-то с новичком, понарошечный), натаскивал и меня тоже.
Короче, жужжал он жужжал, осточертел мне, и я — «Да подавись ты!» — решил провести нижний. Начал готовить его, перегруппировываться — и пропустил прямой в солнечное сплетение.
Меня давно, в детстве, лошадь лягала, слава богу, не подкованная — вот такое же было ощущение… У меня прервалось дыхание, и я почему-то еще оглох.
Вокруг неслышно кричали открытыми ртами.
Отбросивший меня в сторону Косяк пер мимо и вперед, как проходческий комбайн.
А я медленно опускался на кисельных ногах. Опускался помирать.
Ребята подхватили меня, повели, на ходу делая искусственное дыхание: резко — вверх руки! вниз!.. вверх! вниз!
По-моему, я минуты через три только смог сделать первый слабый вдох.
