- В Книге сказано, - продолжал муфтий: - "О сонм джиннов и людей! Если можете проникнуть за пределы небес и Земли, то пройдите! Не пройдете вы, иные как с властью". Как ты это понимаешь, Омар?
И хаким ответил так, как ответил: с подчеркнутой любовью к аллаху и его неисчислимым благодеяниям, к Великому творению рук его. Ответил как истый мусульманин. Те, которые пришли с муфтием, изумились словам хакима, ибо были они сказаны с достойным преклонением перед именем аллаха и его пророка Мухаммеда. Они решили про себя: "Вот человек, достойный похвалы!" Однако муфтий был выше их и видел дальше их. И он спросил:
- Так к чему все это? - И он обвел глазами то, на чем стоял, то, на что взирал, что было вокруг него в обсерватории.
- Его тайны безграничны, - ответил хаким и положил руки на грудь в знак величайшей покорности воле аллаха.
- Это так. Омар.
- Если проживешь десять жизней, все равно не проникнешь ни в одну из них до конца.
- Это так, Омар.
- А тайнам его несть числа. И считай их до конца дней своих - не сочтешь.
- Это так. Омар. В Книге сказано: "Он сотворил человека из звучащей глины, как гончарная..." А хаким продолжил эту фразу из книги:
- "...и сотворил джиннов из чистого огня".
- "Господь обоих востоков и господь обоих западов", Омар...
Хаким присовокупил:
- "Он разъединил моря, которые готовы встретиться..."
Великий муфтии вдруг замешкался... Память неожиданно изменила ему. И это понятно: лет ему было немало. Но ведь Книга одна, а лет много, и ничто не должно забываться из Книги, которая священна. И хаким выручил его, говоря:
- "Между ними преграда, через которую они не устремятся".
- Верно, Омар. Так к чему же все это, я спрашиваю? Хаким подумал немного, поклонился, словно бы кланяясь создателю Книги. И это очень пришлось по душе великому муфтию. Но ведь и хороший человек, ведь и правоверный может выйти на неверную стезю, и тогда глаза его закрываются плотной завесой, и не видит он ничего, кроме неверной стези, на которой стоит. Это так. Великий муфтий может привести тому много примеров, и каждый из них будет уроком для всего сущего, уроком жестоким, но полезным.
- Мой учитель, - начал хаким, - который есть и пребудет, великий Ибн Сина, философией своею и знаниями своими усугубил значение учения нашего и силу его...
- Ибн Сина? - спросил муфтий.
- Да, он.
- Ибн Сина? - повторил это имя муфтий. - Но при чем он? Он был любимцем шахов и хаканов, его имя на святилищах наших. Он слишком велик, чтобы произносить имя его на этой плоской кровле. Он проникал в сердце мусульман, он врачевал во имя аллаха, прославлял имя его.
