Учитель дал волю гневу:
— Не валяйте дурака, рабби, вы об этом уже спрашивали. Я бы вас попросил не уводить меня в сторону. Вы играете на моем чувстве вины перед папой, чтобы отвлечь от вполне основательных сомнений, которые вызывает у меня ваше не внушающее особого доверия предприятие. Напрасный труд.
Они испепеляли друг друга глазами. У раввина тряслась бороденка. Альберт скрипел зубами.
В соседней комнате взвыла Рифкеле.
Раввин возбужденно засопел, но тут же смягчился.
— Вы будете видеть венец, — вздохнул он.
— Извините, я погорячился. Извинения были приняты.
— Ну а теперь, пожалуйста, скажите мне, чем болен ваш папа?
— Никто толком не знает, — сказал Альберт. — Однажды он лег в постель, повернулся лицом к стене и сказал: "Я заболел". Сначала у него подозревали лейкемию, но анализами этот диагноз не подтвердился.
— Ну а с врачами вы поговорили?
— С какими только врачами я не говорил. Просто чудо, что у меня язык не отнялся. Все до одного невежды, — сказал учитель срывающимся голосом. — Так или иначе, только никто не знает, что с ним. У него предполагают и редкую болезнь крови, и чуть ли не карциному неких эндокринных желез. Словом, чего только у него не находят, и притом всегда с осложнениями типа болезни Паркинсона, а то и Аддисона, рассеянного склероза или чего-то в этом роде, иногда одну болезнь, а иногда целый букет. Словом, сплошная загадка, темна вода во облацах.
— Значит, вам надо делать совсем особенный венец, — сказал раввин.
Учитель вскипел:
— Что значит — особенный? И в какую цену такой венец обойдется мне?
— Он обойдется вам в ту же цену, — отрезал раввин. — Но и фасон будет другой, и благословение другое. Когда такое темное дело, нужен совсем особенный венец, и венец побольше.
— И как он действует?
— Как два вихря, когда они летят по небу навстречу друг другу. Белый вихрь и синий вихрь. Синий говорит: "Я не только синий, а внутри я еще и лиловый, и огненный". И тогда белый улетает. А что ему остается делать?
— Если вы сумеете изготовить такой венец за ту же цену, я не против.
Раввин Лифшиц опустил зеленые шторы на обоих окнах, закрыл дверь — в комнате стало темно.
— Садитесь, — раздался в кромешной тьме его голос. — Я буду вам показывать венец.
— Я и так сижу.
— Ну так и сидите, где сидите, только поворачивайтесь к той стене, где зеркало.
— Но зачем такая темень?
— Вы будете видеть свет.
Раввин чиркнул спичкой, спичка вспыхнула, и тени свечей и стульев заплясали на полу между пустыми стульями.
