— Как вы себя чувствуете, дядя?
Метревели открыл глаза, некоторое время смотрел в одну точку ничего не выражающим взглядом, потом зажмурился и встряхнул головой.
— Нормально, Гоги. Все так, как я и предполагал. Отчетливо выраженная депрессия.
В окно палаты ярко светило солнце. Гоги щелкнул тумблером, выдернул вилку из розетки. Затем осторожно снял с головы Андрея гибкий обруч с короткими усиками антенны. Точно такой же обруч лежал на тумбочке рядом с кроватью Метревели.
Сандро Зурабович с интересом наблюдал за действиями племянника, колдовавшего у небольшого прямоугольного ящика с панелью на верхней плоскости. Боковая стенка ящика была снята, виднелись печатные схемы, и загадочно мерцали радиолампы.
— Послушай, чертовски здорово действует этот твой сундук!
— Вы находите? — не оглядываясь, бросил Гоги, тщетно стараясь закрепить боковую стенку прибора. — Что дальше будем делать?
— «Что, что»! — рассердился Метревели. — Дай-ка лучше сигарету.
— Вы разве курите? — удивился племянник.
— Курю, не курю… Есть у тебя сигареты, я спрашиваю?
Гоги молча достал пачку из кармана халата и протянул Сандро Зурабовичу.
— Ну что ты на меня уставился? Давай и спички заодно.
Метревели встал с кровати, подошел к окну, закурил.
— Думаешь, не выдержу? — Доктор в упор посмотрел на племянника. Тот, не сводя взгляда, пожал плечами.
— Скажи честно, — в голосе Метревели звучали горькие нотки. — За кого ты боишься, за меня или за него?
— Конечно, за вас.
— Н-да… — Сандро Зурабович покачал головой, неумело поднес к губам сигарету. — А ведь если бы не он…
— Хватит, дядя!
Гоги шагнул к окну и тоже закурил, втягивая дым нервными, злыми затяжками.
— Кто он мне? Никто! Чужой человек. Спас мою дочь? Да, спас! Но это случайность. Стечение обстоятельств. Импульс. Любой на его месте…
— Их было двое, Гоги, — напомнил Сандро Зурабович. — И второй не успел даже пальцем шевельнуть.
— Ну и что? Просто у вашего Рудакова реакция оказалась лучше.
— «У моего Рудакова», — задумчиво повторил доктор.
Гоги внимательно посмотрел на него и продолжал уже совсем другим тоном:
— Я все понимаю, дядя Сандро. Что надо сделать, скажите, — все сделаю. Лекарства, условия, деньги — ни за чем не постою. Выздоровеет, «Жигули» свои ему подарю.
— С подбитым глазом?
— Кто с подбитым? — опешил племянник.
— Не кто, а что — «Жигули» твои.
— Шутите. — Гоги в сердцах швырнул в окно недокуренную сигарету. — Поймите наконец, вы близкий мне человек. Вам восемьдесят лет.
