Ответ, однако, пришел, когда Ршава уже засыпал и совсем об этом не думал. Он резко сел на кровати в темной спальне.
— Фос! — воскликнул он и очертил на груди солнечный круг.
Тогда, в храме, он задал себе неправильный вопрос. А правильный звучал так: «Стал бы я с ней спорить, если бы не хотел ее?»
И теперь, в темноте, зримо напоминавшей ему о Скотосе, прелат молился, молился и молился, позабыв о сне. Целибат никогда не был для него слишком тяжелым обетом… до сих пор. Ршава презирал тех, кто позволял грешной плоти становиться между ними и преданностью благому богу. А теперь, совершенно неожиданно, сам угодил в тот же капкан.
— Она никогда не должна узнать, — прошептал он в темноту. — Никто и никогда не должен узнать.
Но тот, кому больше всего требовалось не знать, был он сам. И он понятия не имел, как этого добиться.
* * *
Некоторые в отряде, проехавшем на юг через Скопенцану, были видессианами: солдатами того облика, какой Ршава видел много раз. Некоторые были халогаями, чей вид ему тоже был знаком — большие и крепкие воины со светлыми волосами, заплетенными в косы и заброшенными на спину. Халогаи носили кольчуги и были вооружены боевыми топорами на длинных топорищах. А некоторые солдаты могли быть и теми и другими: как и на любом пограничье, на стыке империи Видесс и Халоги жило немало людей смешанной крови.
Командовал отрядом узколицый видессианин по имени Петин. Он зашел в храм Ршавы помолиться, и прелат пригласил его к себе выпить вина.
— Да, мы получили приказ уйти из пограничных фортов, — ответил офицер на вопрос Ршавы. — Мы оставили там гарнизоны, какие могли, но… — Он пожал плечами.
— И как скоро халогаи воспользуются тем, что граница осталась почти без прикрытия? — вопросил Ршава. — Полагаю, уже скоро?
Петин лишь снова пожал плечами:
— Зимой на северной границе никто не сможет быстро перемещаться, даже светловолосые варвары. Если благой бог будет милостив, к весне мы уже сможем вернуться в форты. Времени для сражений на юге будет достаточно, и оно может дать нам ответ быстрее, чем халогаи зашевелятся.
— А если не даст?
Офицер-пограничник снова пожал плечами:
— Если к весне не будет ответа, святейший отец, то я и мои люди все еще будем на юге. И то, что произойдет здесь, уже не будет нашей заботой. Зато, боюсь, станет вашей.
Ршава сверкнул глазами. Петин ответил ему невозмутимым взглядом.
— Это не те чувства, которые следует проявлять к ближним своим, — сказал Ршава.
— Эти ближние отправили меня в самую морозную дыру мира, — резко ответил Петин. Ршава задумался над тем, что офицер сделал такого, чтобы заслужить отправку на самую дальнюю северо-восточную границу. Зауц мог это знать: он обращал больше внимания на подобные слухи, чем Ршава. — А теперь, когда мои ближние сочли нужным вернуть меня хоть в некое подобие цивилизации, — продолжал командир отряда, — что мне остается, кроме как поблагодарить их? Что же касается тех, кто все еще застрял здесь… Мне вас жаль. Но разница в том, что мне теперь не нужно жалеть и себя.
