— Ты здесь… двадцать лет? — поразился я. — Как же ты?..
— Как вытерпел? — Миас иронически пожал плечами. — Вот так. Осужден навечно. И ты тоже…
— Что я?
— Вытерпишь. Привыкнешь.
— Никогда! — горячо воскликнул я.
— Тише! — испуганно прошептал Миас. — Услышат. Пути отсюда нет!
Я угрюмо огляделся. Да, он говорит правду. По дороге в карьер нас вел такой конвой, что мышь не уйдет. Здесь карабинеры стоят вокруг за пятнадцать — двадцать метров один от другого. Один шаг за обозначенную флажками линию — и меткая пуля догонит безумца. Много вариантов перебрал я в уме, но все пришлось отбросить. Оставался один-единственный, самый безумный и самый верный…
— Номер триста двадцать пятый! — послышался громкий возглас начальника охраны. — Почему не работаешь?
Я согнулся, остервенело долбя ломом камень.
Миас ехидно хихикнул.
— Вот так, парень, день за днем… — прошептал он, складывая камни в штабеля. — На тебя будут беспрерывно кричать, словно на животное, называть номером. Ты привыкнешь, внутренний бунт постепенно угаснет. Ты захочешь сохранить себя, свое здоровье. А потом… Потом будешь считать, что все это в порядке вещей.
— Ложь! — прохрипел я. — Все равно убегу!
— Как?
— Не знаю. Как угодно!
— Поймают, — уверил Миас. — Наша полиция имеет такую агентуру, что беглецу некуда податься. Разве за границу.
— Пусть поймают. А я снова убегу!
Миас покачал головой, тяжело вздохнул.
— После побега здесь не оставляют. Видишь гору? Там, за нею, есть специальная каторжная тюрьма. Наша в сравнении с той — курорт. Вот туда ты попадешь! Тюрьма Маро-Маро.
— Разве оттуда нет путей?
— Оттуда, парень, разве что дух уйдет. Ни днем, ни ночью не выйдешь на воздух. Вонючая камера, пойло, фунт черного хлеба. И так до смерти. Теперь понял?
Да, я все понял. Шутки здесь плохи. Любой шаг грозит смертью. Оставалась тоненькая, почти невидимая ниточка надежды. Надежда на провидение!
Второй путь — ждать. Авось выживу. Пройдет десять лет. Я выйду на свободу. Люси дождется — я знаю. И снова мы заживем радостно, дружно…
Но дожидаться в этом аду? Среди бесконечного унижения? Среди побоев? Под лучами палящего солнца, под дыханием зимних стуж? Напрасные мечты. Несколько лет никчемного прозябания, а потом смерть!
Я решил — пусть лучше сразу смерть!
— Если решил уйти, — прошептал Миас, — выбирай ночь, когда туча с моря. Гроза смоет след, собаки не найдут. Перейдешь реку Еро — там уже легче.
— Спасибо, Миас!
— Кстати, гляди. Видишь, над горой темнеет? Туча…
