Морис посмотрел в окно, зарешеченное толстыми прутьями. В черном прямоугольнике мерцала яркая звезда. Потр указал на нее.
— Каждую ночь я гляжу на звезду. И ощущаю, понимаю необъятность мироздания. Но я — человек — обнимаю его своим разумом. Даже здесь, в тюрьме, я путешествую в бездонных глубинах Вселенной. Закрой окно — звезда засияет в моей памяти. Брось меня в карцер — я все равно буду созидать в своем воображении новые миры, где будут чудесные люди и прекрасные пейзажи. Да, мечта сильна! Кто может сдержать ее полет?..
Меня раздражал его непонятный оптимизм.
— Понимаю, — угрюмо прервал я его пылкие слова. — Но, воображая «прекрасные миры», можно гнить до смерти в каменном мешке. Насильники и тюремщики даже будут довольны. Мечтайте сколько угодно. А реальный мир в их распоряжении!
— Вы еще не понимаете, — мягко возразил Морис. — Мир мечты и мир реальности нераздельны. К тому же я имел в виду не пустые мечтания, а действенную мечту творца, который выполняет ее. О друг мой, тираны больше всего боятся мечты трезвых людей! Мечта наркомана — пожалуйста! Но мечта мыслителя — это мина под зданием реакции. Поэтому, говоря о мечте в этих ужасных условиях, я имел в виду нечто другое, чем просто утешение.
— Что же?
Морис хотел ответить, но сдержался. Или мне показалось? Не знаю. Да и слушать его я больше не мог. Снова сознание затуманилось, к сердцу подкатила горячая волна…
В полусне, в полубреду прошла для меня первая ночь в тюрьме Маро-Маро,
Волны забытья ушли. Я раскрыл глаза. Вверху маленькое окошко, за ним синел клочок неба. Медленно плыли вдали перистые облака, расцвеченные утренним солнцем. Бодрящая свежесть проникла в камеру. Я ощутил дыхание свободы, тревожно сжалось сердце.
Ко мне склонился Потр, послышался его обеспокоенный голос:
— Как вам, товарищ? Больно?
Я вспомнил вчерашнюю беседу, улыбнулся. Напрасно я сердился. Пусть он мечтает. Ведь ему тоже нелегко. Строить воздушные замки и снова разрушать их — это пострашнее, чем безнадежность!
— Вероятно, вы скептически отнеслись к моим мыслям? — как бы услышав мои раздумья, произнес Морис. — Да, я виноват.
— Что вы! Что вы!
— Не возражайте. Я вас понимаю. Вы только что шли на смерть. Вы ощутили дыхание свободы. Ведь правда? Что из того, что лишь мгновение вокруг не было проволоки, стен, надзирателей? Даже за такой мизерный отрезок времени познается вся ценность свободы! Кто переживет это мгновение, тот никогда не станет рабом!
