– Тогда остаются соседи, – мрачно заметил Потапов.
– Вот именно.
– Но это абсолютно невозможно, – сразу возразил генерал. – Министр, заместитель министра и престарелый академик. Кого из них вы будете подозревать?
– Не обязательно, чтобы убийство совершил кто-то из них. Ведь на даче могли оставаться их родственники, друзья, знакомые.
– Не было никого, – обреченно вздохнул Потапов. – Никого посторонних! Даже водители не задержались на даче. Привезли своих хозяев – и сразу уехали. Лопатин был со своей молодой супругой. Кроме Перельмана, на даче в момент убийства были его жена и дочь. У Романовского супруга больна. Она находится в больнице. В тот вечер он был вместе с сыном, советником нашего посла в Австрии. Сын завтра улетает в Вену. Мы говорили с ним, он ничего не видел и не слышал. Спал в спальне на втором этаже. Но даже с учетом сына Романовского у нас только семь подозреваемых. И кого прикажете подозревать? – Лицо у генерала покрылось красными пятнами. – Кого я должен подозревать? Академика Перельмана или министра Лопатина? Или одного из самых известных дипломатов страны Романовского? А может, его сына? Или дочь Перельмана? Кого я должен подозревать?!
– Не нервничайте, – посоветовал Дронго. – Если вы исключаете всех из списка подозреваемых, то зачем пригласили меня? Только для того, чтобы я поддержал вашу собственную версию? О заговоре спецслужб? Вы же генерал ФСБ, неужели вы верите в такой вариант?
– Именно поэтому и верю, что генерал, – зло и очень тихо сказал Потапов. Потом спросил: – Если ни один из них не мог убить Глушкова, если грабитель не мог незаметно проникнуть на дачу и скрыться, то кто убил Федора Григорьевича и похитил его монеты? Мне вообще кажется, что монеты взяли, чтобы скрыть истинные причины преступления. Нумизматы говорят, что это уникальные монеты и шансы их продать практически равны нулю. Их никто не купит, опасаясь участвовать в грязной сделке. Тогда зачем их взяли? Если вор дурак и схватил первое попавшееся, то почему забрал именно альбомы? А если не дурак, то почему подошел очень близко к жертве, рискуя, что в решающий момент Глушков отнимет у него пистолет. Погибший был крупным и сильным человеком. Как вы, Дронго.
– Приятно, когда тебя сравнивают с покойником, – пробормотал Дронго.
– Я неправильно выразился, – заметил Потапов. – И тем не менее вы понимаете, в каком положении мы оказались? Что нам доложить президенту? Рассказать сказку о неизвестном злоумышленнике, который возник из воздуха, перенесся через забор, убил Глушкова и растаял в воздухе? Или доказывать, что Глушкова мог убить его коллега по академии или кто-то из высших чиновников страны? Вы понимаете, в каком идиотском положении мы все оказались? Между прочим, наш президент – тоже бывший сотрудник ФСБ и, кстати, ваш коллега. Он ведь юрист по образованию. И как мы будем излагать ему наши версии? Он нас просто выгонит. Всех сразу. Даже не станет слушать. Рассказывать профессиональному юристу и бывшему директору ФСБ о наших подозрениях? Меня разжалуют. Выгонят к чертовой бабушке.
