— Я ведь не твоего отца имел в виду, Пьера. Свобода… не имеет отношения к конкретной личности! Но мне все-таки очень хотелось бы, чтобы ты прочла эту книгу. Если ты сама этого хочешь, конечно. Я уверен, она тебе понравится! — закончил он почти умоляющим тоном. Почему-то этот разговор, как и все происходящее сегодня, казался ему невероятно важным.
— Я бы очень хотела прочитать ее.
Итале хотел уже бежать к себе, чтобы принести книгу, но Пьера остановила его.
— Ты ведь заедешь к нам во вторник вечером? Вот и захвати ее с собой. Папа тогда ничего не заметит и ни о чем меня не спросит.
Он некоторое время колебался.
— Нет, лучше возьми сейчас.
Пьера была озадачена, но принесенную им книгу взяла и не спросила, что может помешать ему приехать в Вальторсу вечером во вторник.
Все вместе они вышли из дома — одни уезжали, другие провожали. Бредя по тропинке, окутанной дивными ароматами вечера, словно промытого ливнем, Пьера спросила, останавливаясь возле одного из благоухающих кустов:
— Это и есть та самая mandevilia?…
— Suaveolens, — с улыбкой подсказал Итале, который шел за нею следом.
Эмануэль и Пернета возвращались к себе, в Партачейку; проплывавшие мимо холмы, поросшие лесом, казались черными сгустками тьмы в серых полях, что тянулись вдоль дороги; лошадиные копыта глухо постукивали в тишине. Первой нарушила молчание Пернета:
— По-моему, наш дорогой племянник вернулся с прогулки в дурном настроении.
— М-м-м? — невразумительно промычал в ответ ее супруг.
— Вон сова!
— Что?
— Сова пролетела.
— М-м-м…
— Мне кажется, он и Пьера…
— Ну что ты! Девочке всего шестнадцать!
— Мне, между прочим, было девять, когда я впервые на тебя внимание обратила!
— Ты хочешь сказать, они влюблены друг в друга?
— Конечно, нет! Но почему ты никогда не хочешь признать, что кто-то в кого-то может быть влюблен?
— Я просто не знаю, что это означает.
— Вот как? Хм? — Теперь уже Пернета не находила слов.
— Нет, пожалуй, однажды я это все-таки видел. Это происходило с Гвиде в 97-м. Он был похож на новорожденного, и весь мир вокруг ему казался новым и прекрасным. В итоге они с Элеонорой поженились. Не помню, правда, как долго у него продолжалось то нелепое состояние. Месяцев восемь, десять… Хотя обычно и этот срок люди не выдерживают. Так, несколько часов восторга… Если такой человек вообще способен восторгаться. И вообще, эта ваша влюбленность — просто чушь!
— Ах ты, смешной брюзгливый старикашка! — с невыразимой нежностью сказала Пернета. — А все-таки Итале и Пьера…
