Граф Орлант тем временем вернулся, явно очень довольный, из библиотеки и с восхищением сказал:
— Какую все-таки прекрасную подборку книг по ботанике удалось сделать вашему отцу, Гвиде! Мне, право, очень жаль, что он не увлекался еще и астрономией… По-моему, ботаника ни у кого в вашей семье особого интереса не вызывает, верно?
— Итале все время в библиотеке торчит! Но занимается явно не ботаникой! — засмеялась Лаура, надеясь как-то растормошить брата. — Помнишь, Итале, как дедушка в саду учил тебя, как по-латыни называются разные растения? Только ты теперь, наверно, все уже позабыл…
— Не все! — вмешалась Элеонора. — Итале всегда может напомнить мне название того экзотического растения, что растет с восточной стороны нашего дома. Я вечно его забываю. Как, кстати, оно называется?
— Mandevilia suaveolens, — машинально откликнулся Итале.
Стекла в гостиной после короткого, но бурного ливня совершенно запотели. Гром доносился уже издалека; сквозь струи дождя над озером просвечивали золотые лучи солнца.
— А знаете, этим летом грозы даже приятны: они освежают воздух, он становится более прозрачным…
— И мне всегда после грозы удается сделать прекрасные наблюдения в телескоп! — подхватил граф Орлант. Эмануэль тут же стал расспрашивать его об успехах в астрономии. А Итале совершенно неожиданно для себя самого повернулся к Пьере и спросил:
— А ты еще что-нибудь Эстенскара читала?
— Нет, только «Оды», а что?
— Хочешь прочесть «Ливни Кареша»? Очень хорошая книга! Могу дать.
— Если… если папа позволит.
Итале нахмурился.
— Эстенскар — великий поэт! И благородный человек. А произведения его запрещены только потому, что наши невежественные власти его боятся! По-моему, самому Эстенскару просто лень с этими запретами бороться. А ты свою свободу должна отстаивать! Это не только твое право, но и твоя обязанность.
Шестнадцатилетняя Пьера сплела по-детски пухлые пальцы и осторожно, чуть повернув кудрявую головку на гибкой шее, уже покрытой весенними веснушками, посмотрела на отца. До них долетели слова графа: «…но если комета подойдет слишком близко к Земле, тогда и говорить нечего…» Потом Пьера перевела взгляд на Итале и пообещала:
— Хорошо, я буду отстаивать свою свободу. — Она подумала и прибавила: — Папа очень любит, когда я рассказываю ему о прочитанных книгах… Хотя, по-моему, это все-таки он спрятал от меня сочинения лорда Байрона! Впрочем, вряд ли у него хватило бы духу по-настоящему что-то мне запретить…
