Саша поболтал в воздухе пустой бадьей — из нее вывалились остатки — и тяжело ухнул ее на настил, рядом с горой бетона.
Я схватился за голову. Бежали мастера, кто-то костил матом, кто-то мне что-то доказывал… Шел бетон! Ведь как шел бетон!
Все остановилось из-за меня одного. Сигналили самосвалы, каждый старался объяснить мне, что надо всегда закрывать створки, как будто я сам не знал! Бетон завалил половину проезда, но вторая свободна.
Я закрыл злополучный рычаг и принял решение: подавать бетон, а эта гора пусть лежит. Холодный пот выступил у меня на лбу: если она схватится и застынет, потом понадобится бригада с отбойными молотками, чтобы убрать. А что уж будет мне!..
— Давай подгоняй! Вали!
Две машины принял. Кран понес бадью. Это уже лучше. Работа возобновилась. Пока машины будут валить, я буду лопатой забрасывать с кучи в бадью. Но один только раз я попробовал и понял, что работы мне хватит на два дня… Я готов был броситься на эту гору и зарыдать, утопиться в ней. Но что делать?
И я работал, наверно, целый час, пока перед глазами не поплыли оранжевые круги. Бросишь лопат десять этой чугунной тяжести — и глотаешь воздух. А машины идут, а машины идут, а машины идут!
Рядом заскребла чья-то лопата. Я обернулся и остолбенел. Тоня! Тоня с соколиными бровями! Откуда? Увидела, пришла? Спокойная, загадочно улыбающаяся, она не сказала ни слова. И я не сказал ничего. Рядом стали другие девушки, переговаривались как ни в чем не бывало, будто меня тут и нет, а это — их обычное дело.
— Бери оттуда. Куда лезешь?
— С того краю, Дашка!
— Девоньки-и! Ай да милые мои! — Шофер Генка подлетел, схватил у меня из рук лопату и, ухнув, как экскаватор, стал валить в бадью, только мускулы его заиграли.
— Ты, черноглазая, посторонись! Дай-ка место рабочим рукам. Что смотришь? Провожать меня хочешь? Садись в кабину, расцелую!
— Ах ты, цыганище, а палки не хотел?
— Девочки, серьезно! Которая берет меня в мужья? Смотрите, какой работник!
— За столом, с большой ложкой!
Так с шутками, с визгом они убрали больше половины горы. Я сначала растерялся, но потом, чтобы не стоять без дела, подогнал машину, вывалил.
— Ви-ра-а!
Как медвежата, они посыпались в дыру, на лестницу, чтобы успеть к блоку, пока кран принесет бадью, а я чуть не заревел: теперь я уже справлюсь сам, нагоняя не будет!
Выбрав момент, когда не было машин, Ефремович подошел и стал возле меня, заложив руки в карманы.
— Саша! А ну, подай-ка бадью сюда. Ниже. Стрелу смайнай. Еще. Разворот.
