— …но для кого-то ты весь мир, — эхом отозвался Хин.
Весен, привычно улыбнувшись, сотворил согласный жест.
Смеркалось. Далёкий колокольный звон растворялся в сизых водах илистой реки.
— Опять, — заключил уан, оценив глубину, вздохнул и начал стаскивать с себя опротивевшую грязную одежду.
— Вы… — весен даже запнулся, — вы же не пойдёте туда?
— А выбор?
Сумерки придавали чертам чужого лица трагическое выражение. Казалось, Ичи-Ду сейчас заломит руки, словно актёр на площади Онни. Хин повернулся к нему спиной и ступил в воду. Пальцы ног погрузились в мягкую, словно даже пушистую слизь. Весен за его спиной шумно выдохнул.
— Вода меня не убьёт, — заверил его Одезри и, рассчитывая шаг, чтобы не оскользнуться, побрёл дальше. Он надеялся, там будет глубже, но вода, достигнув колен, выше подниматься отказывалась.
Хин, ругаясь сквозь зубы, таки исхитрился смыть пыль и пот. По пути на берег, спросил у весена:
— Какую одежду выбрать, чтобы вас не оскорбить?
— Лучше закрыть тело, — посоветовал тот, оглядел себя, потом опомнился: — Вам же в Маро. Тогда ещё и посвободнее, вроде халата…
— Белый цвет? — на всякий случай осведомился уан.
— У Сил'ан цвет траура вроде бы, — поведал весен. — Но Ичи-Ду никого из них в трауре ещё не видел. Нас цвет не оскорбляет.
— Причёска?
— О, носите, как дома, — сопровождающий рассмеялся уже привычным бархатным смехом. — Неумелое подражание — вот что в самом деле… — последнее слово он произнёс неразборчиво.
Хин ополоснул ноги, вытащил из большого мешка исподнее платье, поверх надел белый бурнус. С сомнением посмотрел на грязные вещи — здесь помогло бы разве очищающее зелье. Завернув в полотно, он бросил их в мешок.
На востоке, недалеко от стоянки гусеницы, жгли десяток больших костров, мельтешили люди, звонили колокола, капризно волновались голоса.
— У них какой-то праздник? — спросил Хин, закидывая мешок за спину.
— Каждый день, — мягко усмехнулся Ичи-Ду. — Основной источник дохода. Хотите посмотреть?
— Можно. Только оставлю вещи.
«Чак-чак-чак» — монотонно разносилось по округе уже не меньше получаса. Сотня человек с красными от натуги лицами сидели на земле полукругом, они и задавали однообразный ритм. Иной раз кто-то вскакивал, принимался махать руками.
— Зачем это? — наклонившись к Хину, шёпотом спросил любопытный Ичи-Ду.
Он сидел рядом с уаном на склоне холма, усеянного зрителями, и ничего не понимал в летней церемонии. Одезри удержал улыбку и серьёзно, также шёпотом, объяснил:
