— А вы отличите тех, кого Богиня предназначила вам в жертвы?
— Обижаете, — задорно улыбнулся юноша. — Метку смерти даже дочурка моя сызмальства видит. Охотники мы, — с гордостью повторил он.
Келеф, переиграв птицу в гляделки, легко взмыл в седло:
— Куда? Отойди! — резко велел он парню, подбежавшему ближе и едва не угодившему под огромную лапу. Птица крайне убедительно сделала вид, что его не заметила.
Человек укрылся под деревом. Удостоверившись, что больше кидаться наперерез ему не вздумается, Келеф пообещал на прощание:
— Спрошу. Ждите ответ неделю, охотники из Рос.
Он проснулся оттого, что кто-то сидел рядом и заглядывал ему в лицо. Хин нашарил под шкурой нож и быстро открыл глаза, бессознательно ожидая увидеть незнакомого летня, как и три ночи назад. Вместо этого на него вытаращилась чужая почтовая птица: тощая, задиристая, светлого окраса с вкраплениями розовых перьев.
Хин негромко вздохнул, успокаиваясь. Пернатое создание молча подвинуло ему маленькую трубку. Мужчина сел на постели, выглянул в окно. Был полдень. Проспать больше суток он не мог, да и голова всё ещё болела. По всему выходило, что Эрлих ответил едва ли не тотчас, как получил письмо с согласием. Правитель развинтил футляр.
— Ну-ну, — только и заметил он вслух, пробежав глазами записку.
Птица склонила голову набок, напомнив Келефа — впрочем, Хин не поручился бы, что этот жест обозначал у них одно и то же —, подпрыгнула и обратилась в луч света. «Вы давали мне два дня на раздумья. Я рассчитывал на это время», — слать Эрлиху протесты с такими словами, равно как и с любыми другими, смысла не имело. Хин оделся, прошёл в кабинет; там рассеянно сунул записку в ящик стола.
— Сползлись два прюса на узком мостике, — на манер старого прорицателя подытожил он. — Надо было завтра известить его о согласии.
Разговор с матерью пришлось отложить — в который уже раз. Да и злость жены начинала тревожить правителя. Женщине нужна была острастка. С одной стороны, Юллея только бесновалась, а сделать ничего не могла. С другой же — тот, кто ждёт, может и дождаться. Недаром, убивая врага, летни изводили всю семью. Хин же поставил себя в глупое и опасное положение: его самый лютый враг делила с ним кров. «Жёны Каогре-уана канули в реку времени, жена прежнего Марбе-уана исчезла без следа…» — думал он порой.
В самом деле, многого ли стоит: подозвать двоих из личной охраны и намекнуть. Они не глупы, сами поймут: как, когда. Вот и для ещё одной проскрежещут визгливо пески. Летни не стали бы порицать, но Хину самому претили подобные мысли. Только они приходили всё чаще и звучали всё настойчивее. Воображению рисовалась соблазнительная картина: пустая комната жены, исчезающий запах дешёвых духов…
