— Тема для отдельного разговора, — резюмировал солдат и отворил дверь.
Сил'ан с обычным для его народа царственным равнодушием подплыл к помещению для караула, показал гербовую печать семьи.
— Биё, — опознал солдат и оглянулся на мага.
Тот сделал согласный жест. Птицы лениво свистели в ветвях, полмира купалось в солнечных лучах.
— Сонный полдень хорошо встречать над водой, — смущённо улыбнувшись, заметил солдат.
Сил'ан убрал печать в складки платья, прищурился смешливо и лукаво:
— С вами Налиа! — пожелал он, с любопытством взглянул на человека и, опустив ресницы, отвернулся.
Солдат обрадовано кивнул, услышав имя покровительницы воинов. Чёрная высокая фигура неторопливо растаяла в мареве дня. Весен проводил её взглядом и закрыл дверь.
Начальник караула медленно поднял голову от пергаментного свитка:
— Божественный голос, — тихо заметил он.
Маг хмыкнул и прочёл тоном грозного предупреждения:
— «Прежде всего ты сирен повстречаешь, которые пеньем Всех обольщают людей, какой бы ни встретился с ними. Кто, по незнанью приблизившись к ним, их голос услышит, Тот не вернется домой никогда».[13]
Солдаты, дослушав, рассмеялись — уж очень забавным показался им знакомый чиновник, примеривший образ прорицателя.
— Да будет вам, — добродушным ворчанием откликнулся начальник караула.
Помолчали, каждый думая о своём, затем трое за столом вернулись к чтению. Солдат у двери знай улыбался, глядя наружу. Маг тоже посмотрел в окно и пробормотал завистливо:
— Хорошо сейчас у других ворот. Как раз людей у придорожных лавок меньше…
Вода лесной реки имела бурый оттенок из-за песка, устилавшего дно. По этой же причине она почиталась священной — будто бы в неё когда-то окунулась сама Сайена, Луна жизни. Альвеомир, знаток истории этих краёв, полвека назад рассказывал кому-то из детей Мирэйю[14] о нелюдских поселениях, стоявших на этой реке в незапамятные времена. Келеф тогда был совсем молод — едва ли старше шестидесяти, ему оказалось недосуг задержаться и послушать старшего, но с тех пор всякий раз, забредая сюда в поисках своей штурмовой птицы, он невольно пытался угадать хоть какой-нибудь след древних обитателей.
Берега реки поросли пышной сизой травой и дикими бледно-жёлтыми цветами среди извилистых тёмных корней. Над ними настырно кружились бабочки, мохнатые и крупные. Склонившиеся к воде деревья казались в пасмурную погоду мечтательно-печальными, а сейчас при ярком свете Солнца будто раздвинулись шире и почти не давали тени. Стая нырков шумела в густых камышах.
