Два года назад Синтия и я провели свой последний день вместе в обществе Тимми. Когда на следующий день она умерла, я помню, как поразительно ясным стало для нас странное отношение всей нашей культуры к смерти, как сиротливо и стыдно умирать в Америке, и мы обсуждали, как вытащить смерть из чулана, в который ее прячут. И я сделал это, оплакивая свою жену, и продолжаю оплакивать ее, наверное более публично, чем это принято в культуре, которая кичится своим стремлением завоевать и покорить себе все в этом мире.
Но Тимми разрушил эти баррикады. Он просто умер. И он умер, не притворяясь, что «ему с каждым днем все лучше и он вот-вот поправится», не позволяя себе превратить свою смерть в убогий и отвратительный медицинский эксперимент, без потакания идиотической американской привычке тратить 80 % долларов, отпускаемых на медицинское обслуживание, в течение последних шести месяцев жизни.
Он умер без стыда и как всегда наслаждаясь жизнью.
Несколько недель назад насельники коммуны Лири и я взяли напрокат кучу кресел-каталок и отправились на них вместе с ним в House of Blues на Сансет-Стрип. Наверное, в этом месте раньше никогда не видели пятнадцать человек на инвалидных колясках. Мы здорово провели время и, когда ехали обратно, улыбались, думая о том, что участвовали в Последнем Отгяге Тима Лири.
Мы двигались по Сансет-Стрип в западном направлении. Солнце садилось. У розового лимузина, который я взял напрокат, был откинут верх. Две девушки, те, что были веб-подружками Тима, Труди и Камилла, восседали на багажнике, как психоделические королевы на прогулке, и двигались в такт громкой фанк-музыке, которая лилась из приемника. Они обе были прекрасны. Труди выглядела как персонаж из «Нейроманта»,[13] а Камилла словно сошла с полотен Боттичелли. Легкий ветерок обвевал наши лица, а свет был того элегического свойства, которое побуждает людей думать иногда, что Лос-Анджелес, в конце концов, не самое худшее место на свете.
Тимми протянул мне распростертую пятерню, и я ответил ему хлопком. «Жизнь прекрасна!» — крикнул он, стараясь перекричать музыку. В тот момент, когда наши ладони встретились, я увидел в зеркале заднего вида, за качающимися торсами девушек, красную мигалку полицейской машины.
Вне всяких сомнений, то поведение, которое представлялось нам совершенно безопасным и комфортным, было, с точки зрения этой культуры, одним из тех опасных безумств, которые могут привести к летально-му исходу. Кроме того, я только недавно заплатил огромный штраф за то, что позволил своему другу стоять во время движения, высовываясь через люк в крыше моего автомобиля.
