Персональные компьютеры, век информации и Интернет стали его платформой, с которой он призывал людей задумываться о своей жизни и задавать вопросы власть имущим. После его высказывания о том, что «компьютеры — это кислота восьмидесятых и девяностых», Ричард Прайс, сооснователь Эсаленского института, сказал в 1985-м году: «Я не удивлюсь, если из-за Тима Лири компьютеры запретят».
Его последнее шоу было одним из самых замечательных танцев смерти, которые нам довелось видеть. В 1994 году, когда у него обнаружили неоперабельный рак, ему предложили подвергнуть его голову криогенной заморозке, с тем чтобы разморозить ее, когда средство от рака будет найдено. После раздумий он отказался. Он умер в постели, в последний день мая 1996 года, с улыбкой на лице, смиренно. Его последними словами были: «Почему бы и нет?» Его останки были кремированы, и часть из них была запущена в космос.
Его рождение и смерть совпали — так же, как у его кумира Марка Твена — с прохождением кометы. Последние два года он жил в постоянной радости. Чем хуже становилось его физическое состояние, тем выше поднимался его дух. «Я сделал все, что хотел», — сказал он самому себе однажды вечером незадолго до смерти. Он был центральной фигурой во времена фантастических перемен, и его наследие так же необузданно разнообразно, как и психоделическое движение, которое он возглавлял. Если мы поймем его жизнь, мы сможем лучше осветить значительный эпизод человеческой истории.
ТИМОТИ ЛИРИ УМЕР
Джон Перри Барлоу[11]
Пару часов назад, в 12:45 пополудни по часам Беверли-Хиллз, старый друг и искуситель моей юности Тимоти Лири сдержал свое обещание «дать смерти лучшее название или умереть творчески». Смиренно, спокойно и бесстрашно он направился в свое последнее путешествие.
За несколько часов до этого, в телефонном звонке язвительному Уильяму С. Берроузу,[12] он сказал: «Надеюсь, что когда-нибудь я стану таким же остроумным, как ты». Он не совершил публичное самоубийство в Интернете, как пугал однажды. Он не дал заморозить свою голову. И не устроил никакого другого спектакля из своей смерти, чего я опасался. Перед концом он окружил себя ангелоподобными двадцатилетними девушками, которые помогали ему путешествовать в Сети, и в их компании мирно отчалил к другим берегам.
Я хотел бы быть с ним в его последний час. Когда я был у него пару недель назад, он сказал: «Когда я буду покидать этот мир, Барлоу, я хочу, чтобы твое лицо было одной из тех последних вещей, которые я буду видеть». Я думаю, это была одна из самых приятных вещей, которые я слышал в своей жизни, и я надеялся осуществить это его пожелание, но смерть в очередной раз доказала нам, что она быстрей, чем кто бы то ни было. Только что раздался телефонный звонок среди этой дождливой вайомингской ночи, и вотя, раздетый, в тем-ноте, думаю над словами, которыми мог бы проводить его.
