Бобби Сил прекрасно иллюстрирует эту ситуацию в книге «Схватить время». Ты можешь прийти на вечеринку, нечаянно наступить кому-то на ногу и извиниться. Если твои извинения приняты, ничего плохого не случится. Если же ты услышишь что-то вроде «извинения не вернут блеск моим ботинкам», то ты понимаешь, что на самом деле тебе хотят сказать другое: «Я собираюсь отметелить тебя». Тебе остается лишь защищаться, и нанесение первого удара будет в этом случае защитой, а не нападением. Ты стараешься добиться преимущества над противником, объявившим тебе войну.
Формирование жюри присяжных из людей равного с подсудимым социального статуса связано с различиями, существующими между разными образами жизни. Если обвиняемым оказывается водитель грузовика, разве я говорю, что присяжными должны быть исключительно шоферы? Точно также жюри, в котором одни лишь белые расисты, не может судить белого расиста. Тем не менее, в такой судебной системе, где обвиняемый полностью отсекается от присяжных, скрыто внутреннее противоречие. В зависимости от принадлежности к общей культуре и определенному образу жизни одни и те же слова в Америке употребляются с различным смысловым оттенком. Все живут в одном обществе, но оказываются в разных мирах.
Меня признали виновным в совершении уголовного преступления — в нападении с применением смертельного оружия. На первых мне грозило длительное тюремное заключение. До и во время судебного разбирательства я был отпущен под залог. Так продолжалось несколько месяцев. Я являлся в суд каждый раз в положенный срок, однако после вынесения приговора судья сразу же решил не выпускать меня больше под залог, а отправить меня под надзор судебного пристава, пока будет определяться срок моего наказания. Этого мне не хотелось, и я потребовал отправить меня в тюрьму немедленно. Судья сказал, что, если он вынесет решение о сроке заключения прямо сейчас, то меня отправят в государственное исправительное учреждение. Я ответил, пусть посылают, чтобы срок начала засчитываться немедленно. Судья отказался и спросил меня, понимаю ли я, о чем говорю. «Я-то знаю, что говорю, — ответил я. — Вы признали меня виновным, хотя на самом деле я не виновен. И теперь я не имею ни малейшего желания ждать почти месяц, пока вы будете думать, а для меня время остановится». Для меня время не замирало, оно было наполнено жизнью. Если судье потребуется месяц на обдумывание решения, он отпустит меня под залог — так я предполагал. Но я ошибся. Судья отослал меня в окружную тюрьму Аламедского округа, которую мне предстояло узнать очень хорошо.
