…Сделав печальное открытие о тупике в ущелье, летчики ведущей группы загустили эфир крепким русским словом. Их состояние можно понять. Ибо даже коридор пролета в этом ущелье был настолько узок, что идти по нему можно было только в одну сторону предельно осторожно без резкого крутого крена. Извилистое ущелье растянулось всего на три километра. И тупик, внезапно выплывающий с солнечной стороны, не оставлял тяжелым Ми-24 ни малейшего шанса на скорый спасительный набор высоты.
Удар о скалу шедших парой машин был мгновенным и страшным. Они обрушились, посыпались, как говорят пилоты, с высоты около пятидесяти метров. Летчики даже не успели сделать попытки покинуть борт с парашютом.
Сегодня идущих впереди поисковых Ми-8 со «Скобы» спасла только легкость машин и мгновенная реакция летчиков. Борта круто рванули вверх и ушли от лобового удара. Шедшие следом в кильватере тяжелые Ми-24 вовремя сориентировались и также удачно перемахнули через вершину скалы. Затем, встав в круг, они начали прикрывать высадку поисковой группы. Десантироваться с ходу не получилось— не позволяла величина посадочной площадки. Решили поступить по-другому: «восьмерка», зацепившись левой стойкой шасси за скалу, дала возможность спасателям рвануть вниз по тросам, с воем и замиранием сердца, туда, где едва различимыми в бездонной сумеречной глубине крестообразно лежали потерянные Ми-24.
Война есть война. И хотя на ней привыкаешь к смерти и виду крови, к гибели знакомых и друзей привыкнуть невозможно.
Вертолеты, вернее то, что от них осталось, лежали друг на друге хаотической грудой металла. Чтобы достать летчиков, поисковики стали разволакивать обломки. Один экипаж извлекли без труда. Вид у мертвых летчиков был такой, будто они спят. Второй же экипаж вытаскивали, по частям разрезая трупы. Голова командира висела на ниточке-жилке. И, прости Господи, чтобы доставить тело на борт, голову пришлось отделить.
При подходе к дому перепились, как свиньи. Плакали на борту все, размазывая слезы и сопли кулаком. Ночью ребят в цинках отправили домой — хоть могилка будет, где поплачут родные. На четыре кровати в модуле стало меньше и на двадцать литров похоронного спирта тоже.
Прав был тот сменщик на кабульской пересылке: самое страшное — везти домой друзей. Страшно смотреть в глаза отцу, матери, жене, детям. Что им ответить на немой вопрос: «Что же ты, сынок, не помог уберечься нашей кровиночке? Что же ты, сынок?..» А повисшая без сознания на чужих руках жена? А маленький сынок, с любопытством рассматривающий мертвого папу и с интересом играющий его наградами?
