— Как вам не стыдно? А еще в шляпе! Приличный пожилой мужчина!
— Я же бросал, — Иосиф Ильич чувствовал, как щеки его заливаются бурным пунцовым румянцем.
— Знаем, как вы бросали! Я почти целую остановку с вами еду. Не втирайте очки, гражданин!
Иосиф Ильич смятенно смотрел в голубые разъяренные глаза контролерши. Прямо под ними, поглотивши нос и щеки, разверзлась черная огнедышащая пасть, похожая на кратер вулкана. Из кратера с грохотом вылетали камни и пепел.
— Хорошо, я еще брошу, — покорно сказал он.
— Еще бы! Конечно, бросите. Еще как бросите! Никто вам не разрешит за счет государства на транспорте кататься. А сперва штраф заплатите, как безбилетник!
Иосиф Ильич поспешил выполнить указание. Ему было страсть как обидно отдавать ни за что, ни про что пятьдесят копеек, но он не мог устоять против обрушившейся на него лавины. Ах, какие же они грубые, эти контролеры! И почему они такие грубые? Конечно, им приходится иметь дело с разного рода людьми, но все же нельзя так. Нельзя. Нужно мягче. Мы не преступники. Мы еще не преступники. Нас еще не приговорили к расстрелу, нам даже не дали пятнадцати суток… Так за что же? А?
Иосиф Ильич подумал что-то о жестокости мягких женщин и беззащитности мужчин, но в это время автобус остановился. Иосиф Ильич заторопился к выходу. Сзади продолжали обсуждать происшествие:
— По одеже приличный человек.
— Не говорите. Теперь по одеже не разберешь. Иной жулик, что народный артист вырядится, а другого академика от дворника не отличишь.
— В возрасте все же, казалось бы, не к лицу.
Иосиф Ильич сошел с автобуса вконец расстроенный. Вот он, сон-то. Сбывается. И это только начало, что же дальше-то будет?
Он с тревогой вглядывался в лица прохожих. Ревизия? Не страшно. Что-нибудь такое… этакое? Разве Алексей снова пустится в какую-нибудь авантюру. Нужно проконтролировать.
В магазине все выглядело по-прежнему. День начался как обычно. Бодряшкина опять не вышла. Значит, болен ребенок. Беда с этой Бодряшкиной. Пришлось поставить Алексея на две секции. Он парень оборотистый, только глаз за ним нужен.
Иосиф Ильич постепенно успокаивался. Жизнь текла своим чередом. Хлопали двери. Что-то выкрикивала кассирша Анна Львовна. В отделе украшений женщины выстроились в очередь. Тетя Настя ругала покупателей, не вытиравших ноги о лежавший у входа грязный половик. Иосиф Ильич сделал ей внушение — он вспомнил контролершу автобуса.
Беда разразилась в обед. Иосиф Ильич не успел еще дожевать свой традиционный бутерброд, как вбежал Алексей. Он был растерян и испуган.
