Узкая улочка вывела Растара и Эллери к набережной Нараны – злые языки поговаривали, что река прозвана так за цвет воды, а вовсе не за апельсиновые сады где-то там ниже по течению. Вдоль берега росли полинявшие от зноя тополя, а под ними имелась пара каменных скамей, на одну из которых и присели отдохнуть господа инквизиторы. Растар на всякий случай ниже надвинул капюшон такой же, как у Эллери, квентинской рясы: это столичного инспектора никто здесь не знает, а ему вовсе ни к чему привлекать к себе лишнее внимание.
Неожиданно Эллери резко, как настороженная пастушья собака, повернул голову влево. Растар проследил направление его взгляда…. По горбатому мостику через Нарану шла женщина лет двадцати восьми с виду, одетая как санталенская крестьянка: длинная льняная рубаха-платье, поверх – блио из коричневой шерсти. Подол рубахи до колен и рукава до локтей были сплошь покрыты искусной вышивкой в зеленых тонах, изображающей цветы и травы. На плече женщина несла объемистую торбу, связанную из полосок разноцветной шерсти, а в руке – пучок какой-то травы.
Высокая, сильная, с густыми черными волосами до плеч и уверенными движениями, не стесняемыми простой одеждой, она, конечно, мало походила на привычных Эллери горожанок Севера – хрупких, скованных, упрятанных под покрывала….
– Скажете, и это не ведьма? – Эллери раздраженно повернулся к Растару. – Горе городу, по которому бесстыдно разгуливают такие женщины, выставляя свою красоту напоказ, да еще и с колдовскими знаками на одежде….
– Ну это уж вы перегнули палку, отец Эллери, – не выдержал Растар. – Таких браслетов да подвесок вам любой деревенский кузнец из медной проволоки за час целую кучу наделает. Вышивка непривычная, это да, но почему бы женщине не украсить свою одежду, если Господь дал ей глаза, чтоб увидеть, и руки, чтоб воссоздать Его же творение? Или, по-вашему, носить украшения – смертный грех, а вышивать должно лишь покровы на церковный алтарь?
– Может, это и так. Но если женщина столь очевидно не скромна и не богобоязненна, поневоле предположишь….
– А вы не предполагайте, отец Эллери, – не без язвительности отпарировал Растар. – Вы лучше отца Сандера порасспросите, как она у него в церкви травы свои святит. Это деревенская знахарка, а не знатная горожанка, чтоб ходить под вуалью да мелкими шажками.
– Так вы ее знаете, брат Растар? – в голосе Эллери промелькнуло какое-то сомнительное неодобрение.
– Да кто ж в Олайе не знает Льюланну из Санталена! За четыре месяца, почитай, полгорода исцелила. И не ведовством бесовским, как вы любите выражаться, но лишь освященными травами и молитвой Господней. Насколько я помню, столь чтимый вами Эвтихий Кильседский не видит никакого греха в таком исцелении, пусть даже совершено оно лицом не духовным.
