— Неловко получилось. — Кирилл потер ладони. — Но, поверьте, у меня пропали кроссовки, а идти домой в шлепанцах я же не мог…
— Ну разумеется, — обладатель неподвижных глаз улыбнулся, показывая блестящие зубы. — Вот, однако, деньги… Где же мои туфли?
— Мне неловко брать с вас деньги, — сказал мужественно Кирилл. — В конце концов это ваши туфли. Это просто ошибка. Я не могу пользоваться вашим, э-э…
— Где же, однако, туфли? — мягко повторил визитер.
Кирилл обернулся к полочке под зеркалом. Полочка была пуста.
— Мама… Ты взяла туфли?
Мама выглянула из кухни. Настороженно поздоровалась с визитером, обернулась к Кириллу:
— Какие туфли? Те? Нет, я их поставила вот здесь… — Она посмотрела на полочку и в свою очередь разинула от удивления рот: — Своими руками поставила вот здесь! Четверть часа назад!
Кирилл долго рылся в шкафчике для обуви. Вытряхнул оттуда все; туфель не было. Сгорая от стыда, Кирилл обшарил прихожую, оглядел комнату, заглянул во все шкафы…
— Мама! Ну где же…
— Я не брала, — отозвалась мать твердо, и по ее голосу Кирилл понял, что шутки кончились. Мама, проработавшая в школе тридцать лет, слишком серьезно относилась к таким понятиям, как «вранье» и «правда».
— Я, — Кирилл прятал глаза, обращаясь к визитеру, — я ума не приложу, куда они делись… Они были вот здесь, мы приготовили их к вашему приходу…
— Не волнуйтесь, — сказал визитер неожиданно мягко. — Не стоит так расстраиваться… Они найдутся. А когда они найдутся, позвоните, пожалуйста, — он вытащил из внутреннего кармана прямоугольник визитной карточки, — вот по этому телефону… Хорошо?
— Обязательно, — пообещал красный, как свекла, Кирилл. — Непременно… Обещаю!
* * *
Ночью Кирилл проснулся от грохота. Подскочил на скомканной постели; рывком включил лампу-бра над головой. Дверца платяного шкафа была приоткрыта, оттуда наполовину вывалилась старая обувная коробка от маминых сапог. Крышка коробки валялась посреди комнаты, и рядом лежала на боку знакомая черная туфля производства Великобритании.
— Ч-черт, — пробормотал Кирилл.
Вторая туфля обнаружилась в коробке — вместе с ворохом каких-то стелек, полиэтиленовых кульков и оберточных бумажек.
Мама выглянула из своей комнаты — производимый Кириллом шорох разбудил и ее тоже.
— Кирюша! В чем дело?
— Ну, мама… — проныл Кирилл трагически-укоризненно, указывая взглядом на туфли.
В следующую секунду, глядя на ее лицо, он вынужден был отбросить всякое подозрение.
Мама не прятала туфли в шкаф.
