«Я буду твоей единственной семьей, Хисако».
Маленькие черные глаза-рыбки зажигаются.
«Моей единственной семьей».
Колесо снова трогается в путь, земля приближается, очертания сада расплываются. Они выходят из кабинки женихом и невестой. Они не касаются друг друга, не разговаривают, просто идут рядом по пыльным аллеям. Они изучают друг друга. Он бы душу продал за возможность прикоснуться к нежному, в форме сердечка, рту Хисако, что вполне естественно для новоиспеченного жениха, но девушка внушает ему робость. Она смотрит слишком серьезно, в ее глазах так много ожидания — Хисако как будто выискивает, что не так с этим высоким некрасивым парнем, в чем кроется его слабина. «Почему я?» — думает Хисако. Этот вопрос не дает ей спать уже много ночей подряд — с тех пор, как он решился попросить ее руки в ответ на рассказ о причинах поспешного возвращения в Париж. Может, он просто пожалел ее, узнав о разрыве и с родителями, и с мамой Виолеттой? Или решил отблагодарить за предложения, которые получает после их победы на конкурсе в Дюссельдорфе?
Эрик замедляет шаг, вынуждая Хисако остановиться рядом с ним в тени зеленого каштана. Солнечный луч щекочет лицо Хисако сквозь листву, и она смешно щурится.
— У тебя такой серьезный вид, когда ты хмуришь брови! Жалеешь, что согласилась выйти за меня?
— Да что ты, конечно, нет!
— Тогда… может, поцелуемся?
— Здесь? На людях? Но это неприлично! Эрик готов отхлестать себя по щекам за бестактность. Зачем торопить события, если Хисако предпочитает подождать до свадьбы? Она стыдлива и сдержанна, ее так воспитали. Он сумеет быть терпеливым. Сумеет — несмотря на шуточки приятелей и страстное желание близости. Разумно ли жениться на женщине, ни разу к ней не прикоснувшись? Эрик осознает, что ставит на кон свое будущее, но он не может рисковать и упустить Хисако. И потом, разве маленькая японка не отдается ему, как гениальная любовница, когда играет Шуберта?
Неожиданно рот-сердечко приближается к его губам, Хисако кусает Эрика, жалит языком, сводя с ума, пробуждая неистовое желание. Подобная искушенность так удивляет Эрика, что он не сразу решается обнять Хисако, но девушка уже отступила назад, чтобы перевести дыхание.
— Ты прав, — говорит она. — Мне нужно привыкать, ведь я теперь француженка.
Она бежит по аллее — маленькая девочка с длинными косами и узкими щиколотками, похожая на редкую, невесть как залетевшую сюда птичку. Эрик со смехом несется следом, раскинув руки, как будто хочет взлететь и изловить мечту своей жизни.
