Он замолчал. Собака залаяла громче.
– Наверно, это они, – сказал Рут. – Как ты думаешь, они убьют нас?
– Нет, они не часто убивают.
– Но они будут бить нас, пинать ногами? Они будут бить по лицу палками, переломают кости. Длинному Майку они раздробили челюсть в трех местах.
– Держись, малыш! Ты только держись! И слушай меня. Если тебя кто-нибудь сшибет с ног, помни, что это не он виноват – виновато устройство общества, вся система. И не тебя он будет бить. Он будет пробовать свои кулаки на нашем великом учении. Ты будешь помнить это?
– Мне не хочется убегать, Дик. Честное слово, не хочется. Если я побегу, ты меня удержишь?
Дик подошел к Руту и положил ему руку на плечо.
– Ты выдержишь. Стойкий парень сразу виден.
– А не лучше ли нам спрятать литературу, чтобы они не сожгли ее?
– Нет. Кто-нибудь все-таки сунет книжку в карман и прочтет ее на досуге. Тогда это хоть пользу принесет. Оставь все на месте. А теперь молчи! От разговоров только хуже делается.
Лай собаки снова стал неторопливым и равнодушным. Сквозь открытую дверь было слышно, как порыв ветра погнал сухие листья. Портрет взметнулся и повис косо на одной кнопке. Рут подошел и приколол его снова. Где-то в городе взвизгнули автомобильные тормоза.
– Ты что-нибудь слышишь, Дик? Они еще не идут?
– Нет.
– Послушай, Дик. Длинный Майк два дня пролежал со сломанной челюстью, прежде чем его нашли.
Старший сердито обернулся. Он вынул из кармана сжатый кулак и, сощурившись, посмотрел на младшего. Потом подошел к нему и положил руку на плечо.
– Слушай меня внимательно, малыш, – сказал он. – Я не много знаю, но я прошел уже через такие переделки. Говорю тебе наверняка. Когда это начнется… больно не будет. Я не знаю почему, но не будет. Если даже они убьют тебя, больно не будет.
Он подошел к двери, выглянул, посмотрел в обе стороны и прислушался.
– Что-нибудь слышно?
– Нет. Ничего.
– Почему… как ты думаешь, почему они медлят?
– Почем я знаю!
– Может, и не придут, – сказал Рут, сглотнув слюну. – Может, этот парень все наврал, пошутил просто.
– Может быть.
– Ну… а мы будем всю ночь дожидаться тут, чтобы нам свернули шею?
– Да! Мы будем всю ночь дожидаться тут! Чтобы нам свернули шею! – передразнил Дик.
После неистового порыва ветер вдруг стих. Перестала лаять собака. Поезд прогудел у переезда и прошел, громыхая. Ночная тишина стала еще глубже. В соседнем доме зазвенел будильник.
– Кто-то идет на работу. В ночную смену, наверно.
В тишине голос его прозвучал очень громко. Дверь скрипнула от ветра и медленно закрылась.
